Ольга Ахметова - Медиум. Явлинка

– Вы что, верна Ивири, – забормотала она. – Вы чего удумали! Чтобы гостья госпожи на кухне прибиралась! Чтобы я со стыда померла!

– Да нет, я… – Ивири попыталась вставить слово, но Кара была непреклонна:

– Вы уж простите меня, старую, но не позволю я! Да как же можно?!

Выудив из рук девушки всю посуду и захватив заодно несколько кружек со стола, женщина важно прошествовала в свою маленькую комнатку. Ивири откровенно расстроилась, не в состоянии принять на себя роль «верны».

– Да я всю свою жизнь служила, матушка Кара, – взмолилась она вслед удаляющейся квадратной спине. – Какая из меня верна? Во мне ни капельки благородной крови! Почему за верну приняли?! Разве платье на мне с чужого плеча.

Кара остановилась, оглянулась. В ее карих глазах читалось недоверие.

– Служила, говоришь?

– Да!

– Служка служке – друг и помощник, но ты уж меня пойми: ты – гостья. И не моя, а хозяйки. Приняла б ты помощь от гостьи твоих хозяев?

Ивири грустно покачала головой.

– То-то, – Кара развернулась и скрылась в подсобке, откуда донесся ее бодрый голос. – Да и нечего мне помогать, сама кому надо подсоблю!

– Хотя бы посидеть с вами можно? Не помешаю?

– Да мне только в радость компания, – из комнатушки донесся грохот посуды. – А то дети заняты с утра до вечера. Но я не жалуюсь, все при деле, на свой хлеб уже сами зарабатывают. Соседские служки, знаешь, обзавидовались.

Ивири, облокотившись локтями о столешницу, подперла щеки руками.

– А ты откуда, дочка? – женщина вышла из подсобки, вытирая мокрые руки о передник.

– Я выросла в предгорье Ашрум.

– Отец, мать – есть кто?

Ивири грустно покачала головой.

– Братья может?

– Не знаю. Может, и есть где-то. Меня в горах нашли еще маленькой. Я не помню ничего.

– А кто ж так покалечил-то тебя? – матушка Кара сочувственно глядела на девушку.

Ивири покачала головой.

– Не помню я ничего.

Хоть и нравится ей эта женщина и этот дом, но не станет она рассказывать, слишком опасно подозрение в ведьмовстве. А ну как ее опять за ведьму примут и местного мантара вызовут? Ивири содрогнулась от нахлынувших воспоминаний. А помнила она многое, вплоть до того момента, пока не потеряла сознание. Налитые кровью сумасшедшие глаза Роуха, наконец-то получившего желаемое – ведьму, – этот взгляд останется в ее памяти на всю жизнь.

– Ну, а лет тебе сколько?

– Не так давно семнадцать исполнилось.

– Совсем девчонка еще, – Кара хмуро покачала головой. – Будь аккуратнее, дочка. Ты девка больно красивая вышла. Как бы беда не случилась. Нельзя тебе одной…

– Да что вы, матушка Кара! Какая я красивая?! – Ивири засмеялась. – Это вон верна Лана красивая, дочка ваша, Клина, хоть и девочка еще – а такая красавица! А мне-то куда до них? С рыжими космами?

Пухлые губы женщины расплылись в улыбке:

– Ну, Клина моя еще ребенок, поди, где там разглядеть. Да и за ней есть кому присмотреть: я еще свое поживу и брат старший всегда рядом. А вот ты о себе невысокой мысли, я погляжу. О таких волосах песни слагать будут. Ну да ладно, жизнь все на свои места расставит. Плохо только, что ты одна совсем, словно маковка на ветру. Зацветешь ярким цветом, того и гляди, кто, походя, сорвет.

Ивири мысленно махнула рукой. Негоже девчонке с женщиной в летах спорить. Внезапно резко потянуло запахом свежей рыбы и теплым парным молоком. Желудок сковал голод. В дверной проем просунулась крупная рыжая голова с зелеными стеклянными глазами. Ивири сглотнула. Чужой животный голод вызвал в ней панику, тошнота подкатила к горлу. Она зажала двумя руками рот, зажмурилась и вскочила. Что-то с грохотом полетело на пол.

– А ну, пшел отсюда! Сгинь!

Дверь захлопнулась и все прошло. Ивири открыла глаза. Кота и след простыл, а на его месте у закрытой двери возвышалась тетушка Кара, испуганно разглядывая девушку.

– Ну как? Пришла в себя? Может, водички попьешь или умоешься? Ты ж, поди, не завтракала? – всплеснула руками тетушка. И через мгновение на столе появился кувшин с молоком и огромный кусок свежеиспеченного хлеба с сыром и рубленными вареными яйцами.

Ивири осторожно сделала вдох. Тошнота отступила. Она с облегчением обнаружила, что упала, но не разбилась глиняная чашка. А Кара уже совала под нос такую же чашку, полную прохладной воды. Ивири выпила залпом половину.

– Ты прости меня, дочка, это я, дура старая, виновата – с утра кота не покормила, вот он и явился. Все кормлены, он один голодный. Я его утром обыскалась, не нашла разбойника – таскался где-то, а молоко, решила, поставлю во дворе. И вот заболталась с тобой – совсем из головы вылетело… А ведь хозяйка мне строго-настрого приказала всех покормить и запереть… А я и пропустила его, негодника… Ты прости меня, дочка. Я ведь так и поняла, что нельзя тебе к скотине… Вижу теперь сама, что нельзя.

– Нельзя? Так верна Лана сказала? – Ивири нахмурилась. Ей нельзя общаться с животными?

Матушка Кара на мгновение вытаращила глаза, но, видимо, вспомнив или подумав о чем-то, сразу взяла себя в руки и покачала головой. Присев на лавку напротив Ивири, она понизила голос:

– Ох, дочка. Видишь, как оно. Чего только не бывает в жизни. Господа Дерк, Эйдей… ах, сколько их еще таких было тут. Теперь и ты. Вот и Клина моя… тоже такая ж… одаренная , – последнее слово она прошипела, а глаза вновь округлились, как два блюдца. – Только у нее дар, как я погляжу на других, больно удачливый – людей врачевать. К верне Лане вон со всего Рукрина народ идет, всех лечит, много лет уж как. Уважают ее очень. Сколько людей от смерти спасла, детей уберегла! А она мою Клину выбрала себе в ученицы, да и меня, старую, с сыном приютила – чтобы дочку-то мою учить. Способная, говорит, очень. Ну-ну. Я-то и сама всегда замечала, что не такая девчонка-то, странная. Все боялась, что подземники загребут, все ж ведьмовской дар. Да и сейчас боюсь. Страшно, ага… А таким, как ты, – еще страшнее. Целителей-то никогда особо не трогали, а ты, бедная…

Качая седой головой, женщина понуро пошла к корзине. У Ивири брови поползли на лоб от всего услышанного, и одновременно забурчало в животе от голода. Что такое болтает Кара? Какие-такие «одаренные»? Почему ей должно быть страшнее? И что с ней самой произошло, когда на кухню влез кот? Она всегда любила животных, чувствовала их, что ли, – они просто были ей понятны, их желания, намерения. Она знала, когда пес зол, лошадь устала, а свинья довольна и сыта. Этот кот был голоден. Однако ее впервые настолько захватила острота ощущений. Она словно сама на миг превратилась в голодного до смерти кота. Вторая странная встреча с животным за последнее время. А с медведем-то было по-другому. Да он и сам был другой, словно и не животное вообще, а человек в звериной шкуре.