Лев Портной - Сущевский вал

Они шли пешком, и дорога до метро «ВДНХ», с частыми остановками, с опьяняющими поцелуями заняла целый час, и, кажется, не дошли бы и вовсе, если бы не понукания неприкаянной подруги. Возле станции она кинулась стрелять «двушку» у редких прохожих. Сергей и Лариса все целовались и целовались, не замечая ни людей, выходивших из метро, ни постового, грызшего семечки. Оживившийся милиционер несколько минут присматривался к ним, но, решив, что их опьянение за пределами его компетенции, энергичными хлопками стряхнул с ладоней шелуху и ленивой походкой побрел вокруг станции.

Подруга раздобыла «двушку» и нырнула под козырек телефона-автомата. Разговор ее не заладился. Вернувшись, она с тяжелым вздохом сообщила, что больше никуда не спешит.

– Ну и отлично! – воскликнула Лариса. – Я тебе говорила, что он дурак! Переночуешь у меня, предки еще неделю на даче…

Последние слова воодушевили Сергея, и втроем они спустились в метро, с пересадкой на станции «Проспект Мира» добрались до «Новослободской», а оттуда пешком до Тихвинской улицы. Здесь Морозова ждало жестокое разочарование. Лариса с пониманием отнеслась к тому, что в метро он уже не успеет, и пустила его в квартиру. Но с неожиданной решительностью пресекла клубничные поползновения. Девушки вдвоем заняли родительскую спальню с широкой кроватью. Юношу Лариса отправила коротать одинокую ночь в свою, маленькую, комнату, и он стоически смирился, списав финальное фиаско на превратности лунного календаря.

От простыней, от подушки исходили уже ставшие знакомыми интимные запахи. На стене, над постелью, блестели открытки и плакаты, они шелестели от легких дуновений из открытого окна и поутру обещали раскрыть какие-то девичьи секреты.

Пришло бесполезное раскаяние. Ведь мог бы засесть за учебники, ту же курсовую за ночь накатать, пусть не всю, половину хотя бы. В хмельной голове кружились Васильковская с презрительно поджатыми губами, злорадствующий Поддубский, вкрадчивый до тошноты Леонид Павлович и равнодушно улыбчивый Рукавишников.

Вся эта зловещая вереница обещала в ближайшие дни обернуться кошмаром.

Он проспал. Кое-как унял жажду, наглотавшись холодной воды из-под крана, затем постоял у закрытой двери в родительскую спальню – ни звука оттуда не доносилось, девушки еще не проснулись. Он вышел на улицу, просто захлопнув за собою дверь, было уже начало девятого. До Сущевского Вала он дошел за две минуты. Нашел нужный адрес и в недоумении остановился. Табличка с номером «16» размещалась на массивной стене. Он сделал еще несколько шагов и оказался у ворот с надписью «Минаевский рынок».

«Напутал что-то Рукавишников с адресом, – подумал Сергей. – А с другой стороны, и Леонид Павлович говорил о магазине „Овощи-фрукты“ на Сущевском Валу».

Он прошел через ворота и оказался на территории рынка. Вглубь протянулись открытые торговые ряды, бабы в синих рабочих халатах торговали преимущественно картофелем. С левой стороны возвышалось закрытое здание рынка. По правую руку стояли три одноэтажных со стеклянными витринами и одно четырехэтажное кирпичное здание. За стеклом первых трех красовались вывески – «Кафетерий», «Овощи-фрукты» и «Мясо-рыба». Четвертое называлось «Гостиницей».

«Здесь», – догадался Сергей. Но сомнения еще не развеялись. Магазин выглядел безжизненно, изнутри стеклянную витрину закрывала хозяйственная бумага, а на ней огромными, вполовину человеческого роста буквами было написано «РЕМОНТ». Сергей перевел взгляд на дверь, в полной уверенности, что увидит завершающий картину амбарный замок. Но такового не оказалось. Морозов поднялся по ступенькам и толкнул дверь.

#

На самом деле никаким Виктором Семеновичем он не был. Его кавказское имя было сложным для русского уха и трудно произносимым для языка. Потому он выбрал себе обиходное имя, отдаленно созвучное настоящему. Так делал и его отец, и старший брат. Только младший, неудачливый и туповатый, не имевший никаких особых достоинств, кроме того, что был их братом, и словно боявшийся, что и этому достоинству будет причинен ущерб, упорно вбивал в головы немногочисленных приятелей имя, данное при рождении, а потом с кулаками кидался на обидчиков, оскорблявших его слух.

Старший брат был начальником объединения, а проще говоря, хозяином базы. Сам он стал директором магазина. Младший брат не умел кулек семечек купить, а в жаркий день не нашел бы покупателя на стакан воды. Отец добыл ему место доцента в юридическом институте и поручил заботе старших братьев.

Сейчас он стоял в центре торгового зала, положив руку на большие, напольные весы.

Две молодые женщины, – Алла с короткими крашеными волосами и Юля – блондинка с асимметричной прической, – сидели на стульях и смотрели снизу вверх на него, как на диковинку.

У окна, скрестив руки, стоял Саша Ахмадеев, одетый в клетчатую рубашку сорокалетний мужчина, вечно чем-нибудь недовольный. Из каких-то неясных побуждений он постоянно отстаивал свою независимость. Впрочем, он не дерзил. Во время разговора Ахмадеев смотрел не на директора, а в сторону, чем обычно и насыщал свой неутоленный в юности дух противоречия.

За прилавком, навалившись полной грудью на столешницу, расположилась еще одна продавщица. Таня, – так ее звали, – казалось, только что напилась горячего чая из блюдца, надела халат и, спустившись с известной картины Кустодиева, теперь лузгала семечки.

– Вы должны улыбаться покупателю, лелеять его! – говорил Виктор Семенович. – От ваших слов, от улыбки очередь должна превратиться в караван-сарай…

– В сарай! Это точно, – фыркнул Ахмадеев.

Алла и Юля захихикали, прикрыв рты ладошками. Виктор Семенович, не ожидавший от Ахмадеева выпада, вспыхнул, но, переборов гнев, сказал:

– Зачем ты так, Саша? А-а?! Зачем? Ты же старше меня! Я у тебя учиться должен! А ты? Какой сарай? – директор воздел указательный палец. – Караван-сарай! Это не бардак, какой ты себе представляешь, наверное! Караван-сарай – это оазис в пустыне! Это место, где купец может быть спокоен, где верблюдам его приют дадут, за товаром присмотрят. Сам купец отдохнет после долгого пути, сыт будет и под живительной тенью спокойно заключит договора со своими собратьями…

– Семеныч! Но здесь-то какой приют! Верблюдам! – завелся Ахмадеев.

– Послушай, Саша, послушай, а! – повысил голос директор. – А разве покупатель – это тебе не тот же купец? Он деньги заработал, деньги ему нелегко дались! А может, у него мало денег! И он тебе их принес! Так ты должен уважать его! Разве трудно тебе свой столик так поставить, чтобы очередь в тени была? В тени же легче людям! Потом! Ты, что, не можешь людям сказать: потерпите, да, полчаса хватит, всех обслужу?!