Лев Исаков - Поморский флот и Понизовое казачество. Поймите Россию Россией

Вот занятно, знаменитый донской атаман Степан Тимофеевич Разин («…самое поэтическое лицо в русской истории…» – А.С.Пушкин) только один раз повстречался в исторической иконографии с казачьим атрибутом-конём, когда его везли на казнь – но все знают «расписные Стеньки Разина челны» если не по песне Садовникова, то по хрестоматийной картине В. Сурикова в Третьяковской галерее.

В 17-м веке русская феодальная государственность вполне отчётливо видела «водно-морскую составляющую» казачества, даже её примат в общем национальном раскладе боевых водных сил; всячески пыталась это переломить – обозримая военно-морская политика ВСЕХ РОМАНОВЫХ, от Михаила Фёдоровича до Петра Великого, имела среди прочих острую антиказачью направленность: скрутить речную вольницу «европейски образованным флотом»…Против кого строили свои флоты для Каспия руками голштинцев царь Михаил Фёдорович в 1630-х годах, и руками голландцев царь Алексей Михайлович в 1660-х? Против разбойников – но разбойники то были казаки: волжские, гребенские, яицкие, донские…

Но всё как-то не получалось, и когда вырастали национально значимые всеобщие задачи, приходилось взывать к национальному же казачьему опыту: или прямо, когда по малоспособности государева флота в русско-шведской войне 1656—1658 годов положение на море переломили истребованные с Дону патриархом Никоном казачьи судовые рати, ОДЕРЖАВШИЕ ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ НАД ШВЕДСКИМ ФЛОТОМ у Заячьего (иногда пишут Котлова) острова в устье Невы под началом стольника П. Потёмкина и на Нарвском взморье при осадной армии князя И. Хованского – это был стратегический прорыв: участь Нарвы была предрешена и князь Хованский многоречиво проклинал нагрянувшее Вильесарское перемирие и его творца, боярина Ордын-Нащокина, сорвавших русскую победоносную кампанию. А и не потому ли в 1670 году один из стругов Разинского каравана, шедшего Волгой на боярскую Москву, был забран чёрным камуфляжем – шептались: «…патриарший!…»

…Участь Азова в 1696 году решила победа донской судовой рати атамана Фрола Минаева, уничтожившего на взморье турецкие транспорты с продовольствием и боеприпасами для крепости – государев флот в битве не участвовал, т.к. не смог преодолеть барных отмелей на выходе Дона в море. Награда атамана была беспримерной, кроме ефимков, соболей и сукон петровым рескриптом при встрече кораблей русского государственного флота с атаманом отдавать ему первому салют даже в присутствии государя; кроме того атаману вручили «орлёную» оловянную кружку с указом, что владелец её пьёт во всех казённых кабаках бесплатно – она то его и сгубила…

…К 1710 году, обнаружив, что не в силах соперничать с мощным шведским линейным флотом Пётр переходит к казачьей тактике нападения на крупные корабли стаями лёгких гребных судов с разных направлений, только заменил (гонор! гонор!) струги галерами и скампвеями – и маялся потом, каким отдать предпочтение, венецианским, французским, греческим (назывались «турецкими») …Над вспомогательным флотом евромания царя не довлела, и самым лучшим и массовым признавался русский карбас. К 1714 году во флоте утвердилось ещё одно казачье правило – источник которого старательно не видят: на корабле кандальников нет, гребцами стали солдаты гвардейских полков. Как итог, сцепляясь в абордаже русская слабенькая скампвея выбрасывала на палубу вражеского фрегата не 50—80 солдат морской пехоты, а 200—250 (т.е. полный фрегатский экипаж), т.к. в атаку летели и гребцы, переменив вёсла на мушкеты… Вам понятно, почему 6 крупных кораблей шведов у Гангута были захвачены через час атаки 20-ю русскими скампвеями? 1800 шведов вместо по европейски полагаемых 1000—1600 русских абордировало 10 тысяч… Вот интересно, сколько бы продолжалась Северная война, если бы, не мудрствуя лукаво, обратились к наследству Ермака – Степана – Фрола году так в 1704 – прямые вторжения в Швецию РУССКИХ ГРЕБНЫХ ЭСКАДР, начавшиеся в 1719 году согнули гордых шведов за 2 года… Вот мнение прусского наблюдателя той поры, И.Г.Фокеродта: «Галеры оказали Петру 1-му самые великие и важные услуги в последнюю Шведскую войну, им одним обязан он благодарностью за столь славный, как и выгодный Ништадтский мир» к чему прицеплю методом монтажа цитат мнение английского историка М. Андерсона, который, соглашаясь с высокой оценкой галерного/т.е. казачьего/ флота, нелицеприятно отзывался о государевом корабельном «…нанёс малый действительный ущерб шведам. В течении войны он взял только один шведский линейный корабль… он не отвечал глубокой национальной потребности» , которое так бесит г-на Богатырёва – исправив последнее предложение английского автора на текст: «он не отвечал узким потребностям конкретных решаемых задач, оказался мало применим к условиям балтийского военно-морского театра, демонстрировал неэффективность использования столь драгоценных в военное время средств, являясь в то же время глубоким заделом на будущее » я вполне с солидарен с английским коллегой – и пребываю в полном согласии с собранием адмиралов российской адмиралтейств-коллегии, до середины 18 века сохранявшим преобладание гребной флотилии в составе Балтийского флота, как наилучшего, дешёвого и быстро развёртываемого средства ведения активной борьбы с опорой на шхерные районы против любого корабельного флота неприятеля, особенно при его превосходстве… Дословно подтвердилось в Крымской войне 1854—1856 годов. Увы, 120-пушечные мастодонты Черноморского флота благородно умыли руки и нырнули на дно, предоставив армии в одиночестве расхлёбывать разведённую на морях кашу…

…А признанием казачьих «дубков», много хвалимых петровским адмиралом Корнелиусом Крейсом, явилось их «регулярное» испомещение в русском флоте под европейским названием «дубель-лодки» (спасибо г-ну Богатырёву)…

Но особая связь казачества именно с водой-флотом уже в первом приближении настраивает на предчувствие и восприятие его, как производного в целом от русского социума; как продолжение той традиции, в рамках которой славянин – росс обретался – вселялся на Великие Равнины Евразии по долинам рек; полагаемый как пахарь (от Татищева по днесь) по данных археологии с 1 в. н.э. – подозреваемый мной как «рыбак» присутствует в них с мезолита 14—12 т. д.н.э., даже на последующее «орание земли» перенося термины эпохи цивилизации речных заводей: «плуг» этимологически возникло от слова «плугаре»/создавать расходящиеся волны на глади воды; волновать (ак. О. Трубачёв) /. Вот уж к случаю, как тут не прослышать в «орании» не «обиход», а «по-ранение» земли, и не привязать к этому стоическую ненависть казачества к земледелию сверх рассудочного «за пахарем барин идёт»…