Геннадий Серов - Листая пройденные мили

«Малай-базар» – это большое пространство с множеством улочек, разных лавочек, тёмных углов, где предлагали разную контрабанду и шёл шустрый обмен всем запрещённым, если кто-то мог такое провезти. Теперь и у нас в городах можно встретить такие торговые базары, занимающие большие площади.

До Сингапура связь постоянно поддерживалась с Одесским радиоцентром.

Работа во всех портах на передачу радиограмм запрещена, поэтому при заходе в порт заказывается «блинд» («blind» – «слепой»), то есть приём морзянки в определённое время вслепую быстродействием: пишем на магнитофон на скорости 19 м/с, а затем на меньшей скорости распечатываем радиограммы, предназначенные нам.

Сначала береговой радиоцентр объявляет очерёдность, в какой последовательности будут передаваться радиограммы, обычно наша очередь была между 40-м и 60-м номером, ждать приходилось до полутора часов. В те времена в Черноморском морском пароходстве насчитывалось около 600 судов, в Балтийском морском пароходстве было около 400 судов – тогда мы были настоящей морской державой. С выходом из порта Сингапур переходили на обслуживание Московского радиоцентра, так как Одесса дальше на восток, к сожалению, плохо проходила, связь велась, конечно, только в коротковолновом диапазоне.

При работе на этой линии один раз нас с выхода из Сингапура завернули в Сиамский залив, в порт Бангкок. На рейде этого порта нас с барж загрузили крупным рогатым скотом – короче, буйволами. Наша верхняя палуба стала похожа на скотный двор в деревне. Загрузили нам 300 голов живых быков. Были выделены матросы для кормёжки, также привезли тюки соломы, а доставить этот живой товар мы должны были в Гонконг.

После выхода на просторы Южно-Китайского моря ветер сдул с палубы солому, кое-что удалось отвоевать у ветра, и это разделили на всё стадо.

Больше всего времени тратилось на подачу питьевой воды скоту. Пресная вода в море – это дефицит; небольшой струёй наполнялись вёдра, а эти огромные быки почти за один глоток выпивали свою пайку. С такими приключениями дошли до Гонконга.

На рейде быков выгружали кранами с помощью грузовых сеток на баржи под охраной автоматчиков. Животные орали, ноги проваливались в ячейки сеток, многим их поломали, картина была жуткая. Грузоотправитель подарил нашему экипажу трёх буйволов для камбуза. По дороге в Гонконг их надо было забить, но никто на эту операцию не соглашался. По приказу капитана на эту операцию назначили Колю-моториста, самого здорового в нашем экипаже.

Выбрали быка. Все быки были привязаны тонким канатом, пропущенным через кольцо в ноздрях животных. Место бойни было выбрано на корме, бык шёл спокойно, как бы понимая, куда его ведут. Он облизывал морды рядом стоящим «друзьям», они в ответ делали то же самое, как бы прощаясь. Николай долго сопротивлялся, пока капитан не налил ему стакан водки. Взяв в руку кувалду, Николай пошёл в атаку на мирное животное и с размаху промахнулся, попал не в голову, а в рог, который отскочил у бедного быка. Бык рассердился и сам пошёл в атаку на Николая. С верхней палубы мы смотрели на эту гладиаторскую арену. Николай начал бегать от быка вокруг кормового брашпиля и в какой-то момент, подпрыгнув, перелез через леера на верхнюю палубу.

Вопрос встал ребром: как убить быка? Тут на помощь пришёл электромеханик и электричеством обездвижил животное, а дальше было дело техники. Капитан больше быков на растерзание не отдал, за что мы его ещё больше зауважали.

Рейс продолжался, и, пройдя Южно-Китайское море, мы подошли к берегам Вьетнама. Первым портом выгрузки был Хайфон, расположенный на севере страны. Подошли и встали на якорь, на рейде уже стояло более десяти судов. Каждое утро с нашим представителем в порту происходила перекличка в телефонном режиме, где он сообщал дальнейшие действия для каждого теплохода. В это время мы как раз отпраздновали юбилей нашего судна.

Синее небо, по горизонту возвышались острова с горными хребтами и зелёными склонами, тёмно-синее море – и никакой живности: ни чайки, ни птички, никакого шевеления в воде. Связь из этого района мы уже поддерживали через радиостанцию Владивостока, где ещё со времён войны радисты работали на виброплексах, полученных от Америки. Главное на этом ключе – выбить тире, а точки пружинистый ключ выбивает сам и всегда их оказывается больше, чем в азбуке Морзе. Пришлось привыкать и к такой связи. Через неделю стоянки на рейде к нам подогнали баржу и ошвартовали к нашему борту. На барже находились вьетнамские докеры, которые начали раскреплять груз на судне. Спали они на циновках. Мы заметили на барже огромных крыс, которые бегали даже по спящим вьетнамцам; открылась охота на крыс, главное было – не допустить их проникновения на борт судна.

Стоим на рейде, пейзаж не меняется

От докеров мы узнали, что акватория была отравлена американцами, селения в горах сожжены напалмом, а в воде плавают только ядовитые водяные змеи. У нас доктор был заядлым рыболовом, поймал такую змеюку и выпустил в ванну в лазарете, а она выползла. Когда он узнал, что она ядовита и её укус смертелен, он три дня не заходил в лазарет; позже мы нашли эту сдохшую змею, из которой он сделал чучело. Змейка небольшая всего сантиметров 40, но у неё два больших ядовитых зуба. Жара стояла неимоверная, купаться было запрещено. Но вдоль борта были спущены беседки для его покраски – в тропиках всё быстро ржавеет, и мы по очереди умудрялись окунуться с этих беседок.