Стефани Данлер - Сладкая горечь

– Наша цель, – говорил владелец, – заставить гостей почувствовать, что мы с ними заодно. Любые деловые переговоры – да и вообще любой акт человеческого общения – зиждется на том, как ты располагаешь партнера.

Сам он говорил и выглядел как некое божество. «Нью-Йорк пост» иногда именовала его «мэром». Высокий, загорелый, красивый, с отличными белыми зубами, с безупречно легкой и четкой дикцией, с элегантными жестами. И внимала я ему соответственно – послушно сложив на коленях руки.

Но за словами чувствовалась напряженность, которую я никак не могла для себя объяснить. Какая-то фальшь слышалась в том, чтобы «заставить гостей почувствовать, что мы с ними заодно». Я оглядела помещение, и внезапно все предстало передо мной как валюта: столовые приборы, деревянные балки, величественная цветочная композиция, венчающая бар. Господи, подумала я, цель ведь – разбогатеть на том, что заставляешь людей испытывать удовольствие от траты денег! Мы не на их стороне, мы на стороне владельца. Все разговорчики про внимание к деталям, все красивые словечки – это же просто бизнес, верно?

А он тем временем говорил:

– Мы создаем мир такой, каким он должен быть. Нам незачем обращать внимание на то, каков он есть.

Когда вводная часть подошла к концу, мне хотелось поймать его взгляд и дать понять, что я все поняла. А еще мне хотелось спросить, сколько же я буду получать. Чуть погодя, когда он уже собирался уходить, я рискнула к нему подойти, и он посмотрел мне в глаза. Я замерла. Он произнес мое имя, хотя я ему не называлась. Он пожал мне руку и покивал так, словно уже простил все мои недостатки и запомнил мое лицо навечно.

Когда меня «наняли», оказалось, что на самом деле настоящую работу я еще не получила. Я получила лишь возможность пройти обучение на испытательном сроке. А пройдя его, смогу стать «бэком». Никто не потрудился объяснить мне смысл этого жаргонного словечка, но я поняла только, что это далеко не полноправный официант.

После ухода владельца Говард повел меня по узкой винтовой лестнице позади кухни в раздевалку без окон.

– Теперь ты новенькая, – сказал он. – Это налагает определенную ответственность.

И ушел, не прояснив, в чем, собственно, эта ответственность заключается. В углу раздевалки сидели двое латиносов в годах и женщина. До моего прихода они говорили по-испански, а теперь ели меня глазами. За спиной у них подергивался маленький электрический вентилятор. Я попробовала выдавить улыбку.

– Где мне можно переодеться?

– Прямо тут, Мами, – бросила женщина. Буйные черные волосы у нее были стянуты банданой, на лице дорожки от ручейков пота. Мужчины походили на уголовников с перекошенными рожами.

– О’кей.

Открыв шкафчик, я практически спряталась в нем, чтобы их не видеть. Говард велел мне купить белую рубашку на пуговицах, и я надела ее поверх топа, лишь бы не раздеваться. Рубашка душила, точно была из картона, почти сразу же по спине у меня побежал пот.

Они снова заговорили, обмахивались, подходили к маленькой раковине, плескали себе воду в лицо. Задняя часть раздевалки была заставлена стульями, вдоль стен выстроились кроссовки и тяжелые туфли на толстой резиновой подошве, испачканные чем-то белым и со стоптанном под ноль каблуком.

Воздуха не хватает, грудь у меня сдавливает…

Распахнулась дверь, и мужской голос спросил:

– Разве ты есть не хочешь? Ты идешь?

Я посмотрела на трио в углу, чтобы убедиться, что он обращается ко мне. У него была заурядная моложавая физиономия, но сейчас он раздраженно хмурился, насупив брови.

– Да нет, хочу, – ответила я. Есть мне не хотелось, но надо чем-то себя занять.

– «Семейный» почти закончился. Сколько тебе еще прихорашиваться?

Заперев шкафчик, я стянула волосы в хвост.

– Готова. Ты надо мной старший?

– Да, я над тобой старший. Я твой смотрящий. Урок номер один: если пропустишь «семейный», останешься голодной.

– Что ж, приятно познакомиться. Я…

– Я знаю, кто ты. – Он с силой захлопнул за нами дверь. – Ты новенькая. Не забудь пробить табель в начале смены.

В заднем обеденном зале столы были заставлены подносами из нержавеющей стали и мисками такого размера, что я могла бы в них купаться. Макароны с сыром, жареный цыпленок, картофельный салат, крекеры и заправленный маслом зеленый салат с тертой морковью. Кувшины чая со льдом. Все вместе походило на еду, привезенную кейтерингом для крупного мероприятия, но смотрящий сунул мне белую тарелку и поспешно начал накладывать себе «семейную» еду. А после ушел и сел за столик, даже не оглянулся. Весь задний обеденный зал был занят персоналом, сюда собирались изо всех отделов: официаты собрались в своем углу, за другими столиками – люди в белых халатах, женщины, снимающие наушники рации, мужчины в костюмах, поправляющие галстуки. Я пристроилась возле официантов на самом краешке стола – лучшее место, если мне потребуется сбежать.

Кто бы мог подумать, что обед между сменами окажется таким шумным и бурным? Измотанная кокетливая менеджер по имени Зоя постоянно поглядывала на меня, и выходило, что это, возможно, моя вина. Она то и дело выкрикивала числа или фамилии, фразы вроде «Секция шесть» или «Мистер Такой-то на восемь вечера», – но официанты как будто пропускали ее слова мимо ушей. Я же практически оглохла от крика и с натугой кивала головой. Я ничего в рот взять не могла.

Официанты походили на актеров – каждый по-своему идеально эксцентричный, но их манерность была отрепетированной. Я не могла отделаться от мысли, что все это представление. Они были одеты в полосатые рубашки разных цветов, и каждый из них так выделялся, что их чудачества сливались в единое целое. Они играли на публику: огрызались друг на друга, хлопали в ладоши или по плечам, целовались, говорили наперебой, шумы и звуки наслаивались и расходились волнами, а я все больше горбилась на своем стуле.

Подошел Говард с десятком винных бокалов: он держал их вверх ногами за донышки, и они расходились во все стороны, как спицы в колесе. Следом приплелся молодой человек в костюме с бутылкой вина, завернутой в упаковочную бумагу. Говард разлил, и официанты стали передавать друг другу бокалы, но до меня ни один не дошел.

Когда Говард хлопнул в ладоши, все притихли.

– Кто хочет начать?

– «Пино», разумеется, – произнес кто-то.

– Старый Свет или Новый? – спросил Говард, пробегая глазами по залу.

На секунду его взгляд остановился на мне, и я уткнулась в тарелку. Я вспомнила все те разы, когда меня вызывали к доске, а я не знала ответ. Помнится, в четвертом классе я обмочилась от страха, и сейчас, наверное, со мной такое случится, если он меня вызовет.

– Старый, – ответил чей-то голос.