Сергей Федоров - Катарсис

Достав телефон из кармана, я почувствовал, как меня будто ударило током. Николь прислала сообщение: «Позвони мне, как прочтешь это». Мои руки затряслись, и я поймал ощущение, схожее с тем, что было перед ее приездом. Вдохнув в себя воздуха, я вернулся в комнату. Эн уже оделась и собиралась вызывать такси.

– Может, останешься? – произнес я с неуверенностью, боясь услышать положительный ответ.

Но она, покачав головой, ответила: «Нет». Словно чувствовала, что мне нужно сейчас остаться одному. Поцеловав меня на прощанье, Эн скрылась в темных коридорах подъезда. Мысленно попросив у нее прощенья, сам не зная, за что, я закрыл дверь и налил себе выпить. Осушив стакан залпом, набрал номер, затаив дыхание и ожидая услышать знакомый голос.

– Где ты сейчас? – оборвав все рамки начала разговора, произнесла Николь.

– Все там же, куда и вернулся.

– Ты можешь приехать? Я понимаю, что на часах почти три ночи, но ты мне очень нужен.

Не дав мне подумать, она добавила:

– Просто приезжай, адрес я скину тебе сообщением.

Мои полупьяные мысли путались с эмоциями, в голове творился полный бардак, но внутренний позыв уже направлял мои пальцы на кнопки телефона в поисках машины. И вот уже через несколько мгновений я договариваюсь с водителем, он забирает меня, и мы едем по ночной трассе к человеку, к которому меня вновь начинает безумно тянуть.

Вдоль дороги мелькают ночные пейзажи деревьев и полей, вдалеке видны огни поселков, а впереди еле сочится свет ночного города, словно сигнал о спасении, который для меня зажгла она. Я спрашиваю у водителя, не против ли он курения в салоне, в ответ таксист улыбается и протягивает мне зажигалку, произнося фразу, весьма типичную и в тоже время близкую для каждого человека:

– Все когда-нибудь умрем, – затем добавляет: – Главное, чтоб не сегодня.

Я киваю ему в ответ, нажимаю на кнопку стеклоподъёмника и вдыхаю ночной воздух. В наушниках звучат до боли знакомые слова Олега:

Твоё равнодушие — моя смирительная рубашка

А под кожу, а под кожу мне запускают дельфинов стаю,

И я вроде их слушаю и улетаю,

Но мне уже не важно,

Туда, где всё не так уж важно,

Всё не так уж плохо…

Как же мне дорог этот мир! Даже если я жалуюсь на него чуть ли не каждый день, – он прекрасен. Платонов точно описал его названием своего рассказа «Прекрасный и яростный». Все именно так. Каждый из нас – тот самый слепой машинист, мы дезориентированы, но наступит момент, когда Создатель протянет нам свои руки и разрешит самостоятельно вести тот самый паровоз до Тулумбеева, и тогда мы увидим весь свет этого бытия таким, каким не видели прежде. А пока что мы все – путники в ночной тиши своей Вселенной.

Огни ночного города становились все ближе. Мы были почти у цели, еще немного – и я вновь смогу увидеть ее глаза. Не знаю, чем Николь меня цепляла, но в итоге у нее отлично это получалось.

– Букет не забудь взять, романтик! – с иронией произнес водитель, словно читая мои мысли.

Вначале я смутился и попытался сделать вид, что не понимаю, о чем водитель говорит, но затем спросил у него, где можно купить цветы в такое время.

– Найдем.

При выборе цветов я, конечно, предпочитал банальные розы. Последний такой букет я дарил своей бывшей пассии в знак примирения после крупной ссоры. Помню, как нес его, словно школьник первой учительнице на линейку. Не понимаю: как у людей хватает смелости нести букеты по улице? Цветы – это что-то личное, по крайней мере, для меня. Но те или иные обстоятельства временами подталкивали меня к подобным действиям. Дарить цветы – это что-то запретное. Тихонько класть их на подушку женщины, пока она еще спит, и затем, не дожидаясь ее пробуждения, уходить на работу.

Выбрав букет красных роз, я отправился в сторону подъезда. Время было около пяти часов утра, город еще крепко спал, а я подбирал код к домофону, словно ключ к сердцу Николь. Я, равно как и она, творил историю пусть маленькой и короткой, но настоящей жизни. Мои пальцы аккуратно нажали на три кнопки, и через пару секунд раздался длинный сигнал, означающий, что код введен верно.

Медленными шагами я поднимался все выше и выше, пока не почувствовал взгляд на себе. Подняв голову, я увидел ее прекрасный образ. В полумраке он выглядел просто волшебно: тень падала на лицо и в то же время оставляла немного света, тем самым олицетворяя ее женскую сущность. С одной стороны, я видел творение Божье, нечто светлое, загадочное, милое, с другой стороны – демоническую сущность, ведь за этой загадкой таилось нечто коварное, то, что с милой улыбкой наденет на твою шею петлю и, мило улыбаясь, крепко ее затянет, не почувствовав даже капли сожаления. Внутри каждой женщины живет свой рай и ад, которые прекрасно гармонируют между собой, пока один из таких, как я, не нарушит данный баланс.

Протянув букет, я обнял Николь, словно мы не виделись долгие годы. Ее хрупкое тело оказалось во власти моих объятий. Она ответила мне тем же, и наши тела вновь сплелись воедино.

– Я хочу тебе рассказать, почему я так поступила, – произнесла она.

В ответ я лишь приложил палец к ее тонким губам и тихо произнес:

– Это неважно.

Все слова сейчас казались мне абсолютно ненужными, даже лишними. Это наше утро, и все, чего я хочу, – это встретить его с ней. Переводить язык ее жестов во что-то сознательное и растворяться в утреннем свете вместе с уходящей ночью.

Мы лежали в постели абсолютно голые, без стыда и всякой совести. Она держала мою руку так крепко, словно, если она отпустит ее, кто-то из нас провалится в тот самый ад. Стрелки на часах застыли, время остановилось. Мне так хотелось нажать на паузу и выкинуть пульт! Впервые за три года мне было так легко и спокойно, как в далеком детстве, когда ты лежишь в своей постели и понимаешь, что завтра наступит новый день. С годами ты теряешь чувство спокойствия и даже иногда понимаешь, что это «завтра» может и не наступить. Затем ищешь это же спокойствие в других людях, примеряя на себя умиротворение каждого, как спасательный круг. Каждый такой человек приносит тебе временное бессмертие и с уходом из твоей жизни забирает часть твоей. Человек по природе своей умирает намного больше, чем один раз. Каждая трагедия и есть маленькая смерть.

– Кажется, я влюбляюсь в тебя, – тихо произнесла Николь.

Она не знала, в какую бездну вторгается, чего стоит все это. Мне хотелось ответить ей тем же, но произнести вслух что-то взаимное мне не позволил психологический барьер, да и страх, что она воспользуется этим, был слишком силен. Любовь в наше время считается как слабостью, так и роскошью, которые обычно принято скрывать, дабы не быть использованным или, что еще хуже, растоптанным.