Катя Метелица - Сахарная вата

Конечно, глуповато как-то звучит: плясать без трусов. Тоже мне подвиг, скажете вы. Но дело ведь не в трусах, да и не в балете – господь с ним, с балетом, я в нем ничего не понимаю. Но я способна оценить радикальный жест, простой и эффектный, как «Черный квадрат». А вы разве нет? Главное, не отвлекаться на чересчур увлекательную фактуру (ну, извините) и сосредоточиться на сути. А суть такова: наша жизнь до глупого похожа на соревнования по какому-нибудь биатлону. То стреляем – пиф-паф, то бежим на лыжах – бжик-бжик. Но только правила постоянно меняются, и никакой fair play. Срезал угол – одного за этого снимают с трассы, а другого объявляют чемпионом. Попал по мишени – а она возьми и пошли тебе в спину ответную пулю. Гандикап – не по справедливости, а по праву рождения; ну, и прочие такие же нюансы, которые мечтали отменить утописты и коммунисты: держи карман шире.

Будущие мамаши соревнуются результатами ультразвуковых просвечиваний: ах, он у меня такой большой. Только что рожденных младенцев оценивают по шкале Апгар, вообще-то она девятибалльная, но едва ли не половина новорожденных получает десятку: врачам не жалко, а родителям ну так приятно. Получившие всего лишь девять баллов чувствуют себя слегка уязвленными. Соревнования по темпам привеса, по прорезыванию зубов. Построились по росту, рассчитались на первый-второй. Девочки соревнуются с мальчиками, но особенно – те и другие между собой. Мальчики: кто дальше плюнет и у кого джип больше. Девочки: сначала – кому уже купили лифчик и кого принимают за взрослую леди. Потом, после короткой паузы, поехали назад: кто выглядит моложе, кого принимают за младшую сестренку собственного сына. Кто худее, у кого строже диета, больше кубиков на животе. Или вот: «Сколько он на вас потратил?» – спрашивала Анна Ахматова у подруг, рассказывавших ей о своих романах.

Не надо думать, что Странные Скачки – удел меркантильных и тупоумных; тщеславие принимает разнообразные формы. Кто самый несчастный и преследуемый судьбой? Кто у нас самый совестливый, кто самый сострадательный? Духовным богатством меряются едва ли не с большим остервенением, чем материальным; какие-нибудь молодые писатели готовы удавиться за малейший признак публичного признания; ну и все такое прочее. Ну, не глупо ли это? Ужасно глупо.

Но только грех тщеславия – он самый соблазнительный. И еще: жить совсем вне всяких соревнований очень скучно, как бы тут не впасть в еще более тяжкий грех – грех уныния. Простите, что упоминаю всуе. И вообще – что же делать-то?

Приходится хитро выстраивать свою жизнь; придумывать свои собственные соревнования, определять правила, объявлять победителя. Даже делать ставки, почему бы нет. Надо всего лишь немножко поработать с собственным мозгом – и олимпийская награда находит правильного героя. Приведу пример: когда моей падчерице Ватруну было лет двенадцать, она объявила, что ее кролик выиграл конкурс красоты. Как выяснилось, в конкурсе участвовали: собственно Варин кролик и старая морская свинка Вариной подруги Ларисы. Как выяснилось еще позже, хозяйка морской свинки о состоявшемся конкурсе не была информирована. Но это ведь не помешало Вариному кролику выиграть конкурс? Наоборот! Очень даже помогло.

«Какая ты умница, моя дорогая! – говорю я себе. – На часах всего полдвенадцатого, а ты уже поднялась и сварила себе кофе, готовишься позвонить по телефону. Да ты просто героиня, настоящий трудоголик!» Очень помогает, знаете.

Во вторник мы с Миленой обедали в марокканском ресторане. Как мы там оказались: у меня было совершенно свободных полтора часа, а ее работа в двух шагах от моего дома, и я подумала, что жалко ее – сидит в конторе, когда такое солнце, и вытащила ее погулять. А уж почему наша прогулка закончилась ровно через семь минут и в ресторане – это некоторая загадка.

Ну, там были хотя бы большие окна, правда, немытые. Вид на Яузу и симпатичную голубую церковь. Нас, впрочем, пытались запихнуть за столик в глубине, где никаких окон не было. «Вас будет двое?» Столы у окна были рассчитаны на четверых. Не то чтобы эти столы были заняты или зарезервированы. Если честно, там не было вообще ни одного посетителя, только один дяденька, но он уже расплачивался и нервно докладывал в свой телефон ситуацию с вагоном керамзита. Этот ресторан, видимо, только что открылся, раньше там было дамское кафе – все такое в оборочках и с претензией на особо здоровое питание. Они еще писали, в каком блюде сколько калорий и для какой оно подходит группы крови. Это здорово отпугивало – неудивительно, что кафе в рюшечках прогорело. Поколебавшись, официантка в шелковом как бы африканском балахоне великодушно указала нам на стол у окна. Обычный икейский стол был изобретательно обклеен керамической плиткой и окружен резными столбиками, призванными нести в себе Дух Востока. К одному из столбиков прикручен динамик, мавританские напевы громче всяких разумных пределов. Мы попросили убавить звук. На лице официантки отразилась трудная внутренняя работа. «Одну минуту». Она провела экспресс-совещание с двумя охранниками и барменом. Вернулась с благоприятным известием: «Можно». Все столы, кроме нашего, по-прежнему стояли пустые. Заглянули несколько офисных девиц без пальто, но тут же отпрянули и пробежали мимо, к киоску с булками. Кто-то – видимо, бармен, а может, невидимый директор-распорядитель – действительно убавил звук. Официантка скромно и с достоинством улыбнулась – так улыбнулся бы ассистент Дэвида Копперфильда: voila! Мы проявили черствость: вместо того, чтобы оценить ее магические способности, попросили сделать еще потише.

На столе возникли два стакана-тюльпанчика, на дне – по веточке мяты. «Марокканский чай!» Мы попытались заказать такой же, но без сахара. «Без сахара нельзя. Это же марокканский чай, в него идет сахар. Ну, если вы так хотите, можно положить поменьше…» И принесла чайник густого сиропа: чудеса кончились. Вообще надо было, конечно, как те девицы, просто купить по булке и посидеть с этими булками на скамейке, медитируя на первую травку. Заказали, в общем, бизнес-ланч, один на двоих. «А гарнир? К горячему идет рис или картошка-фри. Что вы будете?» Мы сказали, что ничего не будем. Через полчаса появились две плошки с салатами и суп. Еще через полчаса – наша официантка в сопровождении другой официантки. У первой лицо растерянное, у второй – решительное, даже агрессивное. «Ко второму лОжится гарнир, это обязательно. Что желаете: рис или картошку-фри?» «Пусть картошка», – испуганно сказала моя подруга, в то время как я, одновременно с ней, сказала: «Ладно, рис».

– Это еще ничего! – сказала Милена, когда официантки наконец отошли. – Когда моя Варя училась в частной школе, там по четвергам весь год на обед давали рыбу под майонезом. Дети ее никогда не ели, говорили: «Фу, опять эта рыба, какая гадость!» Родители на собрании пытались что-то вякать, но директриса заявила: «Необыкновенно вкусная рыба! Просто детям она почему-то не нравится».