Евгений Гатальский - Сочувствую ее темным духам… 13-21

– Похоже, собачки бегут к нам! – радостно произнес Саймон, открывая дверцу люка.

Уверенность Майкла после слов Саймона, вновь обретшего воодушевление, тут же материализовалась в испуг.

«Мы боимся лишь неизвестности, не более того» – пытался он успокоить себя.

Но…

Бессмысленно себя утешать. Уверенность уже исчезла. Без уверенности и радости неоткуда взяться… Такой вот странный баланс радости в их безрассудном тандеме…

Саймон стал спускаться вниз. Майкл в нетерпении подошел к люку, вглядываясь в тьму, ожидая от нее чего-то пугающего…

И тут…

Луч фонаря, который Саймон, видимо, привык держать зубами, открыл Майклу картину, которую он боялся увидеть – но в то же время он был почему-то уверен, что ее не увидит, что это лишь обманчивый страх…

Но…

Из тьмы на него смотрел бульдог. Огромный бульдог с красными, словно лазеры, глазами.

Саймон тоже замер. Бросив взгляд на оцепеневшего Майкла, он сказал:

– Не бойся. Скорее всего, это голограмма.

– Голограмма, которая лает? – с паникой переспросил Майкл, вспомнив услышанный им ранее лай, но тут же мигом воодушевился, поскольку бульдог-охранник наверняка запрограммирован реагировать на посторонние звуки. А этот бульдог молчал.

– Может, это робот? – спокойно предположил Майкл, спускаясь вслед за Саймоном.

– Это даже более лучший вариант, чем голограмма. Если все роботы в Гриверсе адски тупые, как водители автобусов, то…

Саймон не договорил. Он спрыгнул вниз и стал смотреть по сторонам. Насколько мог судить Майкл, оставшийся висеть на лестнице, новое подземелье, в которое они спускаются, было не настолько темным, как предыдущее.

– Вот оно, наконец-то! – возбужденно произнес Саймон. – Спускайся скорее, Майки! Сейчас ты охереешь.

Майкл спрыгнул вниз, почувствовал под ногами ровный сухой пол, а его глазам предстали…

Бесчисленные полки, освещенные золотоватым светом, на которых покоились черепа и кости, целые или сломанные. Пыльные и серые, но зато без этой странной блестящей пыли. На каждой полке стояла горящая свеча, залитая воском – было сложно понять, декоративная она или настоящая. Саймон рассматривал свечи, пока внимание Майкла было сосредоточено на треснувшем черепе с прилипшими к нему обгоревшими челюстными мышцами. Рядом с ним покоились разломанные пополам хрупкие кости небольших размеров – явно кости ребенка… или взрослого карлика

– Чья-то смерть сделает нас богатыми, – тихо сказал Майкл.

– Как же это аморально! – рассмеялся Саймон и стал нагружать свой черный мешок остатками несчастных и, скорее всего, нищих людей. Недолго думая, Майкл присоединился к Саймону, понимая, что взятых ими двух мешков не хватит, чтобы унести с собой все богатство этого под-подземелья.

Они бросали останки в мешки, отдавая приоритеты черепам – Саймон предположил, что черепа ценятся дороже других костей. В этой фразе было определенно здоровое зерно, поэтому Майкл, так же как и Саймон, стал ходить по подземелью и высматривать исключительно черепа. Сверху падали небольшие капельки, золотоватое освещение постоянно мигало и рисковало вовсе исчезнуть – эти костницы явно давно не проверяли, только так можно объяснить отсутствие предупреждающих голограмм и общую атмосферу мрачного средневековья. Запах смерти отсутствовал в подземелье – Майкл удивился этому факту, но потом мигом сообразил, что смерть давно настигла обладателей этих драгоценных костей, поэтому ей нет нужды здесь ошиваться и распространять свой запах.

Черепа были разных форм, многие из них были проломлены, а на некоторых даже сохранились волосы. Майкл старался не обращать на это внимание. Интерес внутреннего остеолога уступил страху перед бульдогом с красными глазами, который, наверняка, был наверху не один.

– Эй, эй, Майки, у меня возникла идея. Смотри!

Вдохновленный как никогда ранее Саймон схватил горящую свечу. Майкл понял, что все-таки она была не настоящей, но этого нельзя было сказать о растаявшем воске. Саймон вывел воском на стене:

«Это расплата за ту гниль, которую вы поселили в нас»

– Ну как? – спросил Саймон, любуясь своим творением. – После прочтения таких слов гробовщики подумают, что чернь перестала бояться их бога и восстала против них.

– Да, и они усилят охрану, – сказал Майкл, не испытывая и десятой доли того восторга, который испытывал Саймон.

Подумав, Саймон решил дописать:

«Боги умирают, когда в них перестают верить»

А ниже:

«Спасибо вам за вашу глупость»

Спустя пару минут, убедившись в том, что их мешки набиты до отказа, Майкл и Саймон стали подниматься по лестнице. Первым полез Саймон – самодовольно улыбаясь, он вновь засунул фонарик в рот и стал смотреть, что происходит подземельем выше.

– Эта собачка пялится на меня, – невнятно произнес он – чудо, что с фонарем во рту он вообще мог что-то говорить. Тут же он добавил:

– И она… как-то недовольно рычит…

– Ты же сам говорил, что это голограмма, – сказал с нетерпением Майкл. – Или робот. Вылезай быстрее, Саймон, нам нужно удирать отсюда.

В ответ – еле различимое бурчание:

– Что-то я уже сомневаюсь в том, что это голограмма…

Саймон наконец поднялся – спустя мгновение рядом с ним оказался Майкл. Он закрыл за собой люк в изрядно обедневший оссуарий и посмотрел на бульдога. Его усиливающееся рычание наполняло собой все подземелье. Бульдог скалил желтые клыки, его голодные красные глаза перебегали с одного лица на другое.

– Если это и голограмма, – прошептал Майкл, – то сделана она очень качественно.

Тут же из темноты показался очередной бульдог, неотличимый от своего собрата – но его глаза показались Майклу еще краснее, клыки – длиннее, а рычание – более угрожающим, чем у бульдога, пришедшего первым.

Вдруг новоявленный бульдог залаял. К нему присоединился второй бульдог. Совместный лай отражался от сырых стен подземелья, и он, казалось, вот-вот оглушит костекрадов.

Саймон нервно дернулся. Майкл выронил из рук мешок с черепами. Он смачно ударился о воду, брызги оказались на рубашке Саймона.

Майкл подобрал упавший мешок, но убежать не смог – страх приковал его ноги к земле. Но собаки тоже не спешили рвать грабителей на части. Они продолжали лаять, их морды тянулись к ним, стараясь вырвать куски от плоти, но пока почему-то этого не происходило.

Замораживающий страх стал отступать. Майкл почувствовал, что теперь он в состоянии двигать своими конечностями, а его мозг в состоянии думать.

Стоявший рядом Саймон засмеялся. В ответ на это бульдоги стали более яростно лаять.

– Они нас не укусят, – сказал Саймон. – Подержи фонарик.

Он протянул Майклу фонарик, на котором остались следы от его зубов, а сам закурил с довольно безмятежным, учитывая контекст происходящего, выражением лица. Майкл направил фонарик на лающих собак. В тусклом свете отразились ядовито-желтые слюни, летевшие в разные стороны от острозубых, обтянутых тугой кожей пастей.