Лидия Григорьева - Сновидение в саду
- Название:Сновидение в саду
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:978-5-91627-017-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лидия Григорьева - Сновидение в саду краткое содержание
Она член Союза российских писателей, Всемирной Академии Искусства и Культуры, Европейского Общества культуры, Международного Пен-клуба. Автор и ведущая многих литературных радиопрограмм на Российском радио и радио Бибиси, а также телевизионных программ и фильмов «Цветаева в Лондоне», «Гумилев в Лондоне», «Скрябин в Лондоне», «Сны Веры Павловны», «Станица Лондонская» и др. Л. Григорьева известный фотохудожник; по отзывам прессы ее работы – это сплав поэзии и философии с фотографией. Ее стихи переведены на японский, китайский, английский, венгерский, словацкий, чешский, французский, арабский и другие языки.
Сновидение в саду - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
«Потеря умения «читать» сады как некие иконологические системы и воспринимать их в свете «эстетического климата» эпохи их создания находится в связи с тем, что за последние примерно сто лет резко упали способность иконологических восприятий и элементарные знания традиционных символов и эмблем вообще . Не будем здесь касаться вопроса о том, почему произошло это падение, но одну из причин легко указать: это сокращение классического и теологического образования» 2 2 Д . С . Лихачев . «Поэзия садов», к семантике садово-парковых стилей. – Л.: Наука. Ленинградское отделение. 1982.
. В этой ситуации помогает непосредственное восприятие, как в «Цветомании» Лидии Григорьевой:
розовый сиреневый палевый кирпичный
бирюзовый бежевый огненный стальной
желтый абрикосовый золотой коричневый
родниковый пламенный нежно-голубой
красный апельсиновый рдяный изумрудный
алый фиолетовый темное бордо
карий и лазоревый синий перламутровый
персиковый чайный – вот и я про то
искристый зеленый матовый лиловый
пурпурный малиновый цвета буряка
луковый салатный сливовый багровый
сливочный пшеничный цвета молока
лунный серебристый дымчатый карминный
серый антрацитовый цвета янтаря
смоляной вишневый и аквамариновый
а потом рубиновый как сама заря.
Среди бесчисленных определений поэзии можно использовать и такое: это то, что могло присниться Адаму и Еве до их печального изгнания в наш мир . Действительно, что могло им привидеться кроме «изначального света» или отблеска «большого взрыва» . Степь? Мне иногда кажется, что они ушли из Эдема сознательно . И я это к тому, что книга Лидии Григорьвой «Сновидение в саду» – в первую очередь о любви, но я не стал касаться этой темы из соображений деликатности, а то и просто из-за внезапно нахлынувшей на меня застенчивости . Вспоминается формула, залетевшая ко мне Бог весть откуда . Не претендующая на полноту, но явно не бессмысленная, она интригует меня не хуже дзенского коана:«Растения – наставники вещей» . Ни больше, ни меньше . Наставники . И даже не людей, а вообще вещей . Откуда это? Тоже с Востока? У Станислава Лема была планета, где обитали разумные цветы . Мандельштам о цветах высказался еще ярче: «растение это не скучный побег, а грозовое событие» . Думаю, что «Сновидение в саду» должно стать событием в нашей литературе .
В. Месяц«Слова поставь на полку, где стоят…»
Слова поставь на полку, где стоят
кувшины, вазы, амфоры, бокалы,
чтоб солнце бликовало, и стократ
по выгнутым поверхностям стекало…
Слова нежнее глины и стекла,
и хрусталя, и хрупкого фарфора,
из этого боязнь проистекла
внезапного и быстрого разора.
Надежнее упрятать, утаить,
в наследственный тяжелый шкаф посудный
поставить, и на крепкий ключ закрыть
словесный ряд, сквозной и безрассудный…
Степной псалом
Серебряный век
Все то, что сбылось наяву и во сне,
большая зима заметает извне —
снегами, снегами, снегами…
Серебряный век серебрится в окне,
и светится враз и внутри, и вовне —
стихами, стихами, стихами…
Судьбу изживая вразнос и взахлеб,
на паперти мы не просили на хлеб
в горючих слезах укоризны.
Для тех, кто зажился – забыт и нелеп,
сияют снега на просторах судеб
отчизны, отчизны, отчизны…
Как облачный дым проплывают века,
в заснеженных далях сияет строка
бессмертного русского слова.
На нас упадают большие снега,
словесный сугроб наметая, пока —
и снова, и снова, и снова…
«Вот зимний, пагубный, венозный…»
Вот зимний, пагубный, венозный
уходит морок, озираясь…
День занимается морозный —
там света будущего завязь.
Восходит свет над фирмой частной,
над фермой, фифой куртуазной,
и над Россией безучастной,
и над Европой буржуазной.
Не привыкать, кусая локоть,
с непогрешимостью во взоре,
в морозный день восстав, заплакать
от счастья или же от горя…
Базар
Галдеж многоязыкий. Бормотанье.
Перед толпой жемчужных слов метанье.
Там словно бы кого-то напугали:
кричат ослы и люди, попугаи.
На площадь выйди и промолви слово.
Кричат торговцы, продавцы съестного.
Кричит погонщик, поправляя дышло.
И потому тебя почти не слышно.
Утробный хохот. Лепет простодушный.
Кричит вельможа и холоп ослушный.
Визжит богатый. И вопит бедняга.
Такой базар. Такая передряга.
Обычный гвалт. Обычай человечий.
Шумит собранье и базарит вече.
Заради славы все вопить горазды.
Гундит неправый. Голосит горластый.
Оранье, вопли, гвалт, галдежь и гомон,
язык обезображен и изломан.
И чтоб не дать совсем словам погибнуть,
придется выйти, возопить и гикнуть.
Поток времен
«Ах ты, тоска проклята! О докучлива печаль!
Грызешь мене измлада, как моль платья, как ржа сталь!»
Вот вышел прочь Сковорода,
ушел философ,
он в золотое никуда
направил посох.
Он прах с постолов отряхнул,
войдя в стремнину.
Поток времен его тянул,
толкая в спину.
Он шел вперед, а время вспять
навстречь бежало,
хотел схватить его, но пясть
не удержала.
Поди попробуй, добреди
до вольной дали.
Осколки звездные в груди
его застряли.
Вдали, у лунного моста,
ветрила лопасть,
а дальше только пустота,
провал и пропасть.
Он этот мрак перемогнул,
шагнувши сразу.
И даже глазом не моргнул,
почти ни разу.
Вокруг ковыль да молочай,
полынь да мята.
Ах ты, докучлива печаль,
тоска проклята!
Стальное лунное литьё
с небес струилось.
Все упованье на нее —
на Божью милость.
Тогда, хоть будь совсем слепой,
избегнешь ямы.
Читай апостолов и пой
псалмы медвяны.
Он шел, как цепом молотил,
степную глину,
а ветер гнал его, крутил,
толкал в хребтину.
Тянул печали вервие
по бездорожью.
Из жизни вышел в житие
по слову Божью.
Гляделась посохом клюка,
клубились рядом
и восставали облака
небесным градом.
«Прочь ты, скука, прочь ты, мука,
с дымом, с чадом!» 3 3 Г. Сковорода. «Сад Божественных песен». Песнь 19-я.
Интервал:
Закладка:
