Константин Кравцов - Арктический лен. Стихи разных лет.
- Название:Арктический лен. Стихи разных лет.
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:978-5-91627-192-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Кравцов - Арктический лен. Стихи разных лет. краткое содержание
Арктический лен. Стихи разных лет. - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Нет, в самом деле: дел невпроворот
у кума: что ни день, то из ворот
соколиков вывозят шофера,
короче – то работа, то фокстрот,
то чистка, то партком et cetera.
Кому какою – да, о чем базар.
Служенье муз. Страстной ли там бульвар,
Тверской ли. И пора, мой друг, пора
ответить. Не зайти ли в этот бар?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Шевелит жвала бедный богомол,
таращит бельма, молится, чудак,
седой, как лунь, скуластый, как монгол —
охрана! Выноси! – протек чердак,
и золотарник золотом истек
и что сказать? Окончен файв-о-клок —
несите, братцы! – гол я как сокол:
обол Харону – сталинский пятак —
а то и даром: русский? Да за так,
чего уж там, какой уж там обол…
эх, мать твою… куда ж тебя, милок?
И – Салехарда звездный частокол:
с овцы паршивой – шерсти рыжий клок,
и – санный путь, и – что там, не пойму,
что там за лица, чьи и почему,
и лица ли, скажи, старик Ямал?
Кто к стойке пригвожден, как пьяный Блок,
кто в стойку встал и сто кривых зеркал
зажглись и повели под локоток.
То Витебский вокзал, то краснотал,
то вьется над помойкой голубок,
но гаснет, удаляется квартал,
пустынный, синий – водки бы глоток!
Но шут с ней. Да и вряд ли будет впрок —
забудь. Уж как-нибудь переживем,
сойдя во тьму и в ней мотая срок,
пока не истощится кровоток,
покуда не займется окоем
летучим, беглым, перистым огнем.
* Примечание: Салехард был последней командировкой Павла Васильева между отсидкой в рязанской тюрьме с зимы 35-го по весну 36-го и последним арестом в феврале 37-го – сразу после выхода из парикмахерской на Арбате; первая строфа – дословное воспроизведение команды перед расстрелом «соколиков» в гараже «автобазы» в Варсонофьевском переулке.
Лайка по имени Чат 2 2 Черный ( хант .).
Однажды растает на тулове снег
и кто был внимателен к первым стихам
собачьими ребрами выйдет на свет
в одной из неведомых северных ям.
Без кожи как древний, с Востока, поэт,
в одной из безбрежных оттаявших ям,
став шапкой татарину, выйдет на свет
кто был так внимателен к первым стихам.
Он сверху увидит, как ребра торчат
весной, когда тает безудержно снег
и некий поэт вдруг бывает зачат,
чтоб в День конституции сталинской свет
увидеть под солнцем в созвездьи Стрельца
в Обдорске – одной из неведомых ям,
где, помню, мертвец, хороня мертвеца,
завидуя мертвым, знал цену словам.
И так себя жалко, несчастный мой Чат!
Но жалко – у пчелки, а пчелок здесь нет,
как нет здесь и ночи – собачьи торчат
здесь ребра и пьют нескончаемый свет.
Ночь
Этих морозных закатов скрижали,
ягель, арктический лен, ветреница,
след самолета – все канет в развале
памяти, мудрой избытком печали,
если не горя. И ночь воцарится —
нищенство ночи, как было в начале:
пустошь, вода, неусыпная птица.
II
Натюрморт
Здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки…
Ин. 6:9С глазницами, изъеденными солью,
висят две рыбки в сетке за окном,
чешуйки света в воздухе застыли
и зимнее язычество рябины,
и птичьей лапой телебашня замерла,
продетая в кольцо «Седьмого неба».
В отчестве моем голодных нет,
и нынче даже голуби и галки
рябину не клюют, роняя снег,
волнуя невода холодных веток.
Все замерло. И как произнести
помилуй мя , где в извести часы
остановили стрелки на одних
и тех же цифрах в желтых коридорах,
где ветки, телебашни, рыбы спят,
соль в пустошах глазниц и циферблатов?
В отечестве моем голодных нет,
и делят пустошь снега вместо хлеба
пророки, что не явленны на свет
по крохам собирать все то же небо.
В амбулатории
Костистые рубиновые звезды
над ледником кремля, что безмятежен
когда-то был, но стоит ли вниманье
нам обращать на кремль – ответ известен.
Вот рвут вороны ватники на гнезда,
в часах песочных бьется струйка крови,
поскольку время – время мерзлоты —
иначе не измерить. Впрочем, время
текуче, словно дерево, а звезды…
Слабеют скверы от кровопотери,
вороны чучело воронье рвут на гнезда
и в зыбких ветках щурится огонь
отвергнутое время знаменуя
и пробегая рукопись твою.
Джотто
Не знаю, был он сладок или едок —
тот дым, что оставлял нам напоследок
один межзвездный холод колокольный:
шесты и факела, мечи и колья,
Иуда, что пришел для поцелуя…
Молчи. И не рифмуй напропалую —
постой в своем отечестве пропащем
и посмотри: в промозглом этом сквере
так голо, что едва ли не обрящем
гармонию какую-то по мере
беспомощности и кровопотери
в норе своей, в Платоновой пещере —
в волшебном фонаре ее ледащем.
Новочеремушкинская, 11: дождь и разводы на саже
глотают ночь с проточными огнями
бездельник Моцарт щеголь Мандельштам
как в Чаше промокая в общей яме
бежит по обгорелым косякам
оврагами в черемухе над нами
белеющих зигзагов немота
отсутствием листвы напоминая
зашедшиеся в лепете уста
уже не бессловесная – иная
и роща на щеколду заперта
под ливнем шелестит хворостяная
прозрачная как плакальщица та
спешащая сама себя не зная
Бог весть к кому по плоскости листа
Думал найти я…
Думал найти я о родине слово —
звякнуло, словно медаль у слепого,
медь собирающая в электричке,
слово, которому грех поприличней
выглядеть: просто медаль у слепого,
медь собирающая в электричке.
Прогулка
На белом поле красный крест
в ночи мелькнет тебе со скорой
и станет разуму опорой:
вот поле выявленных мест
и пусть не свет еще, но все же —
в наплывах тьмы, набегах дрожи —
на белом поле красный крест.
Месяц нисан
Дети! Есть ли у вас какая пища?
Ин. 21:5Затекающих веток ключицы
и февраль, и фонарь, и узор
струй на стеклах течет и лучится.
Обещают нам голод и мор,
одичание в кровли стучится
и глядишь на оттаявший сор
как на груду сияющей рыбы,
и отчетливо звезды видны
сквозь разрывы, изломы, изгибы
всякой жизни и всякой беды.
Царство твое
Полем к выцветшей церкви в ночи добреду
и кивнет иерей с солеи, как войду
под всеобщие своды ея на правеж.
Интервал:
Закладка: