Арчибальд Скайлс - Без любви. Сборник рассказов

Серега прислонился губами к ее затылку, наложил руку, которую она целовала ей на рот, а другой взял молоток и, чуть привстав, ударил ее по голове. Маша упала без звука. Серега привязал к ее ноге груз, который держал на лодке вместо якоря и перевалил ее через борт.

Он вспомнил, как говорил учитель: «Слышал пословицу: «Увидишь Будду, убей его»? Бог не хорош и не плох. Бог всяк. Это мы почему-то отказываемся принимать в нем зло. И то, что делает тебя счастливым еще больший соблазн, чем то, что ты ненавидишь. Счастье еще опасней. Ты отказываешься видеть бога во враге, но хотя бы помнишь, что его надо прощать и еще можешь спастись. А когда любишь, тебя уже не оторвать от твоего счастья. Когда ты любишь и любим – ты пропал. Вот так вот. Поэтому, если встретишь любимую – ты знаешь, что делать.»

Мужчину было почти не видно в зарослях. Он сидел на корточках и тоскливо смотрел на надгробие. Володя заметил его случайно. Он подошел поближе и, заглянув мужчине через плечо, все понял.

– Мама? – Спросил он сочувственно.

– Мама, – вздохнул мужчина.

– Ах мама… Маму надо посещать. Мамы нам даже с того света помогают. Могилка-то заросла вон как. Уже давно не приходили, да?

– Да, – ответил сидящий.

– У вас вон надгробие покосилось. В следующий раз придете, может вообще упасть. Надо бы укрепить. Приятное мамочке сделать. Вы ни к кому не обращались?

– Да нет.

– Что же вы? Ведь мама ваша. Если вам недосуг, то хоть почистить памятник наймите ребят или цветы посадите.

– Да я думал. Да, говорят, дорого.

– Ну, почистить-то не дорого. – Володя присел на корточки рядом с мужиком и стал глядеть куда-то вдаль, мимо надгробия. – Мамы на нас денег не жалеют. Пока родители живы, мы о них и не помним, а потом вот только так им долг сыновний отдать и можем. Ведь так?

– Так, – ответил мужчина.

– А вы в рассрочку договоритесь, если дорого. Ребята тут хорошо делают. Вы придете в следующий раз, а могила цветет, надгробие стоит ровно, и маме приятно и вам на душе легко. И ограда чистая. Тысяч двадцать-то можно для мамы не пожалеть.

– Все-таки дороговато как-то двадцать тысяч за чистку.

– Так подсчитайте. Аренда пескоструйного аппарата, да его еще до вашего участка дотащить, да еще песка приволочь, чистить все, а убирать потом после этого. Два человека целый день будут работать, а, может, и два.

– А если цветы посадить и надгробие поправить, не знаете случайно, сколько стоить может?

– Ну, цветы посадить только после того, как надгробие поправят. Тысяч пятнадцать. Тут тоже ведь все выполоть, перекопать, земли привезти покупной, чтобы росло. Рассаду выбрать хорошую. Но это тоже вы все в рассрочку можете договориться. Да вы не жалейте денег для мамы-то. Знаете, как потом на душе легко станет.

Помолчали.

– А надгробие? – Вдруг спросил мужчина.

– Надгробие? Тысяч тридцать попросят. Тут ведь, видите, фундамент просел. Надо менять, а это значит, все снимать, новую опалубку ставить, раствор готовить и сюда носить, заливать, потом ждать, когда встанет и устоится. Потом только надгробие назад ставить. Вы с этого и начните. А-то чего его чистить, если оно того гляди упадет? И цветы сажать потом надо.

– Ну, это уж совсем неподъемная сумма для меня получается, – вздохнул мужчина.

– Торгуйтесь. И потом, ведь все это в рассрочку. Вы закажите надгробие укрепить и почистить, а потом цветы посадить. Через месяц придете, а могилка то у мамы сияет! Цветы вокруг. Первый взнос дадите тысяч десять, а остальное, как сможете. Зато потом все время приходите, а тут все чисто, светло, убрано. Забота ваша маме видна. А деньги потом будете частями отдавать. Тысяч по пять.

Володины слова, кажется, произвели необходимое действие. Взгляд у мужчины стал решительным.

– А к кому тут можно обратиться, вы не знаете? В контору?

– А вы, что хотите заказать?

– Ну, если можно в рассрочку, то, как вы и сказали, вначале надгробие укрепить, потом почистить и цветы.

– А у вас на задаток деньги-то какие-нибудь есть?

– Да вот, только тысяча с небольшим.

– Ко мне и обращайтесь. Давайте сейчас хоть какой-то задаток, чтобы уж точно мы договорились. Ну, хоть тысячу рублей, если больше нет. А я уже сегодня на работу человека поставлю.

– А когда… приступят? – Промямлил мужчина и протянул Володе тысячу, недоумевая. Тот, кто стоял с ним рядом, оказался продающим, а не сочувствующим.

– Как когда? Да завтра же и начнут работать. Вы только еще хотя бы десять тысяч соберите к концу недели, чтобы уж начать, так начать. А через месяц все готово будет. И цветы уже будут расти и надгробие сиять. Вы приходите к маме-то порадовать ее. Заодно и посмотрите, как тут у вас все хорошо сделано. Давайте, я ваш телефончик запишу, а вы мой.

Вова знал, что никакого пескоструйного аппарата не будет, а просто за пятьсот рублей кладбищенский «негр» «отпидорит» надгробие железной щеткой, а за тысячу обкопает его по кругу и зальет в щели немного цемента. Цветы, самое дорогое, покупаемое у своих бабок, вместе с посадкой, обойдутся ему в две с половиной тысячи. Но главное, что ему самому из всех денег, которые заплатит мужик, останется всего лишь десятка. Все остальное придется отдать «в контору» и дальше целыми днями колесить на велике по кладбищу, выискивая таких вот «сынков». А самое главное, что ему человеку незлобивому и кроткому, ласковому и доброму, попавшему работать сюда случайно, вдруг перестало везти в жизни. Сын начал болеть, жена исходила на истерики, два раза его обворовывали, один раз опоили чем-то и забрали все. Он начал выпивать и пристрастился к игровым автоматам. И никуда было не деться. Надо было рыскать по кладбищу, искать деньги на лечение сына, подшиваться, успокаивать жену.

Надо было крутить педали.

– Александр Васильевич, а вы не могли бы меня заодно и исповедовать? – Спросил Антон отца Александра, которого пригласил освятить свою квартиру.

– Давайте, – отец Александр вытряхнул угольки из кадила и повесил его остывать на крючок над раковиной. После чего открыл большой и старый кожаный кофр, который когда-то носили заядлые фотографы, снова достал из него большой крест и Евангелие и повернулся к Антону. – В чем хотите исповедоваться?

Антон замялся.

– Да я и не знаю, как сказать, – начал он. – Понимаете, мне иногда кажется, что я не люблю свою мать. Даже, пожалуй, хуже.

Антон вздохнул, но лицо его вдруг на одно лишь мгновение, стало как у ребенка, который собирается заплакать и тут же снова стало нормальным.

– Я пытаюсь как-то справиться с этим, но как только у меня получается, она, как чувствует! Начинает мне названивать, что-то просить, навязываться с какими-то глупыми просьбами. У меня такое впечатление, что она вцепилась в меня и не отпускает. Я постоянно в каком-то стрессе. Если я не делаю что она просит, то я виноват. Если делаю, то все равно виноват потому, что делаю без энтузиазма. Я почти физически чувствую, как она повисла на мне, но каждый раз, когда я срываюсь, оказывается, что это я виноват, я неблагодарная сволочь. А я… мне иногда кажется, что у меня в жизни ничего именно из-за не и не складывается. Стоит мне только познакомиться с какой-нибудь хорошей женщиной, тут как тут – она и у меня все разваливается. Стоит только прийти успеху и снова она. Это ведь ужасно, так к матери относиться! Но я не могу ничего поделать. Иной раз я просто ненавижу ее. Ненавижу!? Вот это, наверное, мой самый главный грех.