Андрей Киров - Про золотую рыбку (сборник)

кисшее молоко на завтрак!

Начальник цеха издал звук, похожий на кваканье, изо рта выдавились пузыри. Вылезшие из орбит глаза, затекая белесоватой плёнкой, закрылись. Физиономия на глазах меняла цвет с нахально-жизнерадостной на депрессивно-фиолетовую. «Приплыли, сэр, на землю обетованную!» – как сказал Френсису Дрейку боцман, перед тем, как их вздёрнули на рее.

Удостоверившись в эффективной работе шокера, сунув его на место, я пошарил в ящиках стола и нашёл полкилограмма белого порошка в целлофановом пакете, пачку зелёных денег (не зря, значит, про начальника говорили, что он мало того, что барахольщик, так ещё и фанат иностранной бумаги) и пистолет, по всей вероятности выточенный на тульском оружейном заводе. Всю эту убойно-стрёмную лабуду я рассовал по карманам и покинул кабинет, а за ним и ненавистное с первого дня, как сюда устроился на рабби, здание.

По дороге в цех, вспомнив, что произошло в кабинете начальника, я испытал необычное и не сказать что неприятное, – скорее, наоборот, – чувство, словно во мне уже давно зрело желание бунта, пусть и в таком виде. Опять вспомнил секретаршу с задранными на плечи патрона ногами, как она бесстыдно лежала на столе, как нахально качалась её туфля, как она курила и закатывала глаза, фальшиво охая, а главное, как потом посмотрела на меня, будто ножом полоснула по сердцу, и понял, что сегодня ещё сотворю какой-нибудь экстраодинарный поступок, – лиха беда начало! К тому же пакет с порошком, бабло, ствол и шокер придавали мне силы и уверенности, и толкали к активным действиям дерзкого свойства, и уже рисовали в голове самые отчаянные картины: как я вернусь обратно в кабинет, после того как переоденусь, легара-дидроера завалю, а секретаршу оттрахаю, – чтобы дым пошёл коромыслом! Но сначала надо всё-таки переодеться и… нюхнуть порошку для храбрости, посмотреть, какой расклад, а там видно будет!

В теплопункте я увидел такую картину: Санька-слесарь очухался и как ни в чём не бывало сидит за столом с Игорьком – напарником погибшего Потапа, тоже электриком, и, кажется, оба уже похмелились.

– О, Рома! – мусоля изжёванную «Приму», чему-то обрадовался слесарь, увидев меня. – Здорово! – И, привстав, потянулся через стол с рукопожатием. Полы его спецовки поползли по столу, сметая на своём пути хлебные крошки, рассыпавшийся пепел и табак. – У тебя там на линии опять у двадцать третьей вагонетки колёса лопнули! Мультик с Вованом начали «варить». Мастер сказал, как сварят, – прокати её пару раз пустую, как пойдёт – ему доложишь.

– Меня это больше не интересует, – ответил я, стараясь казаться хладнокровным, пожав его протянутую руку. Уже и мастер успел здесь побывать? Это он, что ли, разбудил Саньку? Потом я пожал протянутую руку Игорька – парня лет двадцати пяти, ходившего в вязаной шерстяной шапочке, надвинутой на самые брови, и поэтому всегда выглядящего насупившимся, задумчивым и чего-то пытающимся вспомнить. При моём появлении он как бы находился в ступоре, но очнулся, когда заговорил слесарь.

– Что такое? – Александра как будто озадачил мой ответ.

– На «болту» я видел твоего мастера и рабочее место! – Меня зло взяло: мне в конторе приходится «очко подставлять» [21] очко подставлять – быть наказанным за чужое нарушение за чьи-то «косяки» [22] косяки – ошибки, безответственные поступки , нервничать, выкручиваться, юлить, формируя в себе новую невротическую концепцию (кажется, у слесарей-психотерапевтов их десять видов, а я взращивал одиннадцатую, ещё не имеющую названия), а кому-то на всё плевать с колокольни, лишь бы выжрать спиртяги с утра и радоваться жизни, как не радовался ей автор «мира, как представления о воле».

Слесарь с электриком переглянулись. Игорёк машинально ещё глубже надвинул на брови шапку, словно собирался спрятаться в ней от жизни. Я всё думал, почему он постоянно ходит в этой шапке, не снимая её даже во время работы. А потом понял, когда стал случайным свидетелем, когда он утром выпил и глазом не моргнул стакан разбавленного спирта, похмелился, слесаря налили. Эта шапочка для него, постоянно находящегося в неадеквате по отношению к действительности, грубо говоря, или с похмелья, или уже принявшим на грудь, по всей вероятности, была, как шапка-невидимка из русской сказки, в ней ему казалось, что никто не видит, не догадывается, в каком он находится состоянии. Он, наверное, и спать ложился, не снимая её.

– Ну и правильно, – вдруг согласился Александр и потянулся за пластмассовой бутылкой, это её утром, когда пришёл на смену, я убрал со стола, они допивали, плеснул в кружку спиртосодержащей дряни, протянул мне: – Помяни, Рома, безвременно ушедшего от нас Потапа!

– Да, – поддакнул Игорёк.

– Нет, ребята-пролетариаты! – я достал из кармана кулёк с порошком. – Я вот этим помяну!

– Ё-моё! – Игорёк вытаращил глаза и даже слегка привстал со скамьи. – Откуда столько надыбал?

– От верблюда. – Я присел к столу, взял засаленный газетный лист, насыпал по уму, сделал ножом, используемым слесарями как рабочий инструмент, с грубым топорной работы лезвием, с насаженной на рукоять куском резины вместо ручки, аккуратную линию и втянул порошок левой ноздрей. (Правая была забита с последнего ледникового периода, даже нафтизин не помогал.) Слесарь украдкой посмотрел на дверь. У меня в голову пошёл лёгкий изысканный кайфер [23] кайфер – кайф, удовольствие . Перед мысленным взором мелькнули три прекрасные гурии, исполняющие то ли танец живота, то ли брейк данс: ещё не хватало музыки.

– А мне можно? – оживился Игорёк.

– Без базара. Только много не сыпь, а то мозги спалишь! Ты, вообще, когда-нибудь его нюхал?

– В натуре, Ром, ни разу! – честно признался электрик. – Только спирт и водку пью! Насыпь сам, а то и в самом деле ещё ласты склею!

Я ему сделал дозу, как новичку, с поправкой на то, что в нём уже сидел спирт, – приблизительно на треть меньше, чем себе, подумав, что и этого, наверное, будет много, но чёрт с ним, – электрика-то администрация найдёт, с электриками не проблема, с биржи пришлют, если чего, объяснил, как употребить, и пошёл переодеваться прямо с розовым туманом в голове, хотя баядерки больше в мозгах не мелькали.

Когда я открыл свой шкафчик, на верхней полке, где у меня лежало полотенце, мыло и книжка про Чингачгука Большого Змея (Фенимор написал, по нему ещё кино в гэдээр сняли – Гойко Митич там рулит), играли на крошечных гитарках миниатюрные «битлы» в разноцветных костюмчиках.

«Help! I need somebody…» – начал исполнять свою партию Джон, а Пол с Джорджем подхватили.

– Good Morning, чуваки! – сказал я битлам: – How are you? Лучше слабайте чего-нибудь для души, а то «хелп» что-то сейчас не катит!