Татьяна Старостина - Торт с лебедями

– Мама, ты зачем мне платье приготовила? – спросила Анна.

– Тебя же Владик на свидание пригласил. Ты должна хорошо выглядеть.

– Да не пойду я. Он мне не нравится.

– Что значит «не нравится»? Такой порядочный и перспективный молодой человек из хорошей семьи. Женится, увезет тебя за границу, будешь, как сыр в масле кататься. Аня, ты должна серьезно отнестись к этому вопросу – речь идет о твоем будущем. Ты не можешь всю жизнь сидеть на моей шее, тебе уже двадцать лет! Девичий век короток, поторопись. Или ты хочешь всю жизнь в каком-нибудь НИИ чахнуть?

– Мам, но он толстый и скучный! Я лучше с девчонками в кино пойду, – ответила Аня.

– Совсем девка с ума сошла! Ты головой думаешь или чем? Живо приводи себя в порядок, крась ресницы и одевайся. И не вздумай дурака валять! Давай, поторопись, не хорошо на первое свидание опаздывать. А ну покажи мне свои руки! Завтра же запишу тебя на маникюр, надо форму ногтей исправить, ручки в порядок привести. Все, марш собираться!

Недоумевая, Аня отправилась к себе в комнату собираться на свидание. Ну да ладно, можно разок сходить, прогуляться, пообщаться. В конце концов, мать права, надо как-то заниматься личной жизнью. Боже, слова-то какие противные – заниматься личной жизнью! Почему-то обычной жизнью заниматься не надо, а вот личная – фифа такая – требует, чтобы ею занимались. Тогда, в детстве, в пионерском лагере, она ни о чем таком не думала, с Сережей все было так легко, так просто. И Ане вдруг отчаянно захотелось обратно в детство – туда, где шумит ночной лес, где тонкие мостки над водой и где рядом стоит влюбленный в нее мальчик… И им страшно пошевелиться, чтобы случайно не коснуться друг друга… Сережа…

– Ну, ты долго еще? – мать появилась в дверях комнаты.

– Да, мама, все, иду уже.

Через полгода Владислав и Аня поженились. Свадьбу сыграли пышную – в кафе «Хрустальное» на Кутузовском проспекте. На невесте была фата до пола, у жениха в петлице – розовая гвоздика, а на шее – галстук-бабочка. Ане не нравился этот галстук, совсем как у официантов, но Влад сказал, что так носят в лучших домах Лондона и Парижа. Так и сказал: «Лондона» – с ударением на второй слог. В кафе жениха с невестой встречали традиционным хлебом-солью, потом молодые танцевали вальс, при этом Влад сбивался и несколько раз наступил ей на ногу, весьма чувствительно. Матери украдкой вытирали слезы, гости пили водку, желали счастья, детишек побольше и громко кричали «Горько!»

Так началась Анина семейная жизнь. Она училась на четвертом курсе, муж защитил диплом, и его устроили работать при какой-то МИДовской структуре с перспективой уехать работать за границу. И все вроде было неплохо. Родители мужа выделили молодой семье маленькую двухкомнатную квартиру на Профсоюзной улице, где жила старенькая бабушка Влада. Этой хорошо сохранившейся старушке было уже далеко за семьдесят, и поначалу она хорошо приняла Аню. По субботам молодые ходили в кино или в гости к друзьям, воскресенье проводили дома. Аня гладила мужу рубашки и готовила еду: варила борщ, крутила фарш на котлеты. По будням девушка убегала в институт, когда муж еще спал. У него был странный график: Влад мог приходить на службу попозже и, соответственно, задерживаться, если работа того требовала. Сначала это было почти незаметно, но постепенно распорядок дня мужа и жены совершенно перестал совпадать. Когда Аня возвращалась из института, сонный Влад обычно сидел на кухне, завернувшись в голубой махровый халат, и завтракал. Бабушка, Ирина Михайловна, хлопотала вокруг него, заваривала чай и готовила бутерброды. Увидев Аню, она тут же заканчивала суету и, вытирая руки о передник, удалялась в свою комнату, приговаривая:

– Ну, вот хорошо, что пришла, пожарь Владику яичницу, а то я не успела еще!

И Аня, едва успев прийти с работы и вымыть руки, принималась готовить мужу завтрак. Обычно это происходило далеко за полдень, ближе к четырем-пяти часам дня – кажется, в Англии это называется файв-о-клок, и в это время англичане пьют чай с молоком и печеньем. По-русски – полдник. Но к этому часу Аня еще не успевала пообедать, поэтому для мужа жарила яичницу, а для себя пыталась соорудить что-то вроде обеда. Закончив с едой, Влад отодвигал грязную посуду и доставал сигарету. Кухня мгновенно наполнялась табачным дымом.

– Владик, ну пожалуйста, ты же знаешь, я не люблю, когда ты куришь, – с мольбой говорила Аня.

От этих слов Владик недовольно морщился, но тут в разговор вклинивалась бабушка, которая не могла долго усидеть в своей комнате.

– Ты, милая, должна терпеть и недовольства мужем не выказывать. Что значит «не люблю»? Раз ему так хочется, значит, и тебе должно нравиться. Терпи, раз замуж вышла!

И Аня терпела. В конце концов, Владик был неплохим мужем, приносил в дом зарплату, дарил по праздникам цветы, а иногда и духи, целовал перед уходом на работу. Ну спит допоздна, ну курит на кухне – что здесь, в конце концов, такого…

Вскоре Аня поняла, что беременна. Они совершенно не планировали пока заводить ребенка – сначала нужно институт окончить, Владик должен определиться с командировкой за рубеж, из-за которой Анина мама так стремилась выдать дочь замуж за этого, в общем-то, совсем неинтересного человека. Молодым хотелось немного пожить на свободе, как говорится, для себя. Но, как известно, дети сами выбирают, когда и у кого им родиться. Аня, подсчитав срок, поняла, что ошибки быть не может. Она позвонила матери:

– Мама, что делать? Я не готова еще…

Ответ Елены Ивановны был однозначен:

– Как «что»? Рожать! Ты замужем, все у тебя в порядке. И не вздумай дурью маяться, останешься потом без детей. Да и мне охота уже с маленьким повозиться.

Знала бы она, что уж «с маленьким повозиться» ей доведется всласть – больше, чем с собственной дочкой! Но и знала бы, все равно сказала бы «рожай», поскольку с возрастом стала человеком верующим и, хоть в церковь не ходила, пару иконок в доме поставила и потихоньку, когда никто не видел, молилась.

Беременность проходила легко. Аня продолжала занятия в институте, занималась в библиотеке – читала редкие книги, которые на руки не выдавались, бегала за продуктами, готовила, убиралась… Узнав, что жена ждет ребенка, Влад чмокнул ее в нос, сказал, что рад и надеется на сына. И все. В семейных отношениях ничего не поменялось. Он так же спал до обеда, курил после завтрака и уходил на работу. Врачи велели Анне гулять, и долгими одинокими вечерами она вышагивала по дорожкам маленького парка недалеко от дома. На душе было тоскливо. Она пыталась поговорить о своей семейной жизни с бабушкой, Ириной Михайловной, но та всегда отвечала однозначно:

– Муж работает, деньги в семью приносит, что тебе еще надо?