Ольга Сорокина - Гейм Овер

Полностью подготовив себя к выходу на улицу, я спустилась на кухню. Мария Владимировна уже вовсю корпела над плитой, по запаху готовя омлет. Её выражение лица оставалось непроницательно спокойным, как будто бы она и не была вчера мишенью для садистских игр карлика. Он же напротив, впервые в жизни, сидел неподвижно, усердно попивая крепкий чай, иногда массируя себе, очевидно, разрывающуюся голову. Ощутив невероятный прилив уверенности, мне захотелось поиграть с ним.

– Оскар Аскольдович, – заговорила я в его манере, – вы уже принесли свои официальные извинения Марии Владимировне?

Карлик стал что-то бурчать себе под нос, не подавая никаких признаков реагирования. В этот момент на кухню зашёл отец, уже переодетый в новый выглаженный костюм. Правда, не особо умело замазанный синяк лучезарно восседал на своём месте.

– Мария Владимировна, дайте мне болеутоляющего, – упав на стул, скомандовал отец.

– После того, что натерпелась вчера эта несчастная женщина, ты мог бы и поздороваться для начала, – опять не удержалась я.

– А что случилось? – безразлично спросил он, осматривая всех троих по очереди, принимая от кухарки таблетку и стакан воды.

– Что случилось? – повторила я его слова. – Да ничего особенного; пока ты отсыпался под столом, Оскар, покуривая твои сигары и, кстати, сбрасывая на твою голову пепел, кидал железные дротики в Марию Владимировну.

Отец с Оскаром тут же принялись хихикать, словно маленькие дети.

– Тебе кажется это смешным? А если бы он попал ей в глаз? Да неважно, это унизительно! И я не хочу жить в доме, где так обращаются с людьми. Поэтому, если Оскар собирается и дальше здесь обитать, пусть сейчас же встанет перед ней на колени и вдобавок ко всему выплатит ей компенсацию морального ущерба, в размере ста тысяч рублей.

Последние слова, похоже, больше всего повергли наглого карлика в шок, и тут он заговорил в голос:

– Что за бесстыдная ложь? – вошёл он в своё сценическое амплуа. – Дротики вырезаны из редкой породы красного дерева, вы преднамеренно запутываете показания.

– Суть не меняется, на колени!

– Оскар, это правда? – обратился к нему отец, уже особо не улыбаясь.

– О, бесподобная вода, за что умы сынов своих ты забираешь? Ну, с кем не бывает, – смущенно закашлялся тот. – Мария Владимировна, душечка, вы ведь не в обиде?

Молчавшая всё это время Мария Владимировна лишь стыдливо опустила голову, создавая впечатление, будто виноват не сам Оскар, а именно она.

– А я говорю на колени и деньги на стол!

– Позвольте, сударыня! Откуда у столь безропотной особы такие несметные богатства? Вы меня с кем-то путаете, – безмятежно произнёс он, сползая со стула, и направляясь в сторону холодильника.

– Ну, правда, Оскар, – начал отец, – что тебе стоит встать на колени? К тому же Алёна права, вести себя подобным образом, некрасиво, да и не в твоих правилах. И денег не жалей, ты мне в карты больше проигрываешь.

Слушая эту высокоинтеллектуальную беседу истинных интеллигентов, меня чуть не вырвало. Но как только Оскар достал из холодильника новый батон колбасы, он сверкнул в мою сторону ожесточённым полным глубокой ненависти взглядом. Затем, проделав не сложный маршрут до Марии Владимировны, он преклонился перед ней на одно колено, и, опёршись на батон колбасы, словно на меч, сделал из себя образ добропорядочного рыцаря.

– Несравненная, единственная наша Мария Владимировна, не изволите ли вы больше не держать на меня зла? Я полон искреннего сочувствия и готов за это поплатиться самым дорогим, что у меня есть, – и он протянул ей этот батон колбасы как бы в знак примирения.

Отец тут же засмеялся.

– Браво, Оскар! В тебе пропадает великий талант.

Скоморох тут же повернулся к нам лицом и принялся кланяться, изображая из себя вдохновлённого актера. А Мария Владимировна, кажется и вовсе забыла обо всём, смущённо улыбаясь, подавая горячий завтрак.

– Не сочтите за дерзость, но мне нужно отлучиться. Дела, дела…

Мария Владимировна полностью накрыв на стол, тоже удалилась, оставив нас с отцом наедине.

– Хорош, не правда ли? – довольно протянул отец, принимаясь поглощать омлет.

– А тебе не кажется, что ты слишком многое ему позволяешь? Кидаться дротиками в человека, это уже переходит всё границы.

– Не волнуйся, она получит за это хорошую премию. Я даже готов надбавить над той суммой, которую ты назначила.

– Да я не об этом, – перебила я его математические расчёты. – Я никак не могу понять, зачём он здесь? Кому и что ты хочешь доказать?

Тщательно пережевав еду и запив её изрядным глотком воды, отец внимательно посмотрел на меня.

– Не знаю…, когда я увидел Оскара, мне стало жаль его. Это своего рода напоминание, что каждый может оказаться на его месте, что жизнь не идеальна, и мы должны считаться с её выходками.

– О, надо же, а я и не подозревала, что в твоей голове прячутся столь глубокие философские размышления, – с сарказмом выговорила я. – Только не думал ли ты над тем, что однажды он обчистит тебя с головы до ног? Ты вообще хоть раз видел его настоящее выражение глаз?

– Почему ты так ненавидишь его? По-моему, вполне безобидный ребёнок. И, кстати, он несколько раз подкидывал мне выигрышные идеи по бизнес-плану.

– Бизнес-плану? – переспросила я, не веря своим ушам.

– Да, он отличный прогнозист. А ты бы видела, как он пьёт горячую водку, это потрясающе. У других бы давно глотку сплавило, а он хлещет её за обе щёки и даже не хмелеет.

– Действительно, – задумавшись, произнесла я, – выдающееся достижение.

В конце концов, плевать. Нравится ему этот мужлан? Пускай. Осталось не так много времени терпеть этот бред и я, наконец, начту жить так, как хочу.

– Так, что ты хотела сделать с днём рождения? – заинтересованно спросил отец, кажется, забыв о нашем вчерашнем разговоре.

– Я готова отпраздновать сей праздник в том самом торговом центре, но на одном условии…

– Каком? – напрягся отец.

– Ну, во-первых, – загнула я первый пальчик, – я хочу стать лицом одной элитной косметической компании. А то Светка, ну, Веденеева, всё уши мне прожужжала, что папа разрешил ей сняться нагишом в мужском журнале. Хочу её переплюнуть и замахнуться на куда более выгодное предложение. Пусть видит меня каждый день в телевизоре, на рекламных щитах, в магазинах, везде, – самодовольно усмехнулась я.

Весь сияя от восторга, отец, кажется, поверил.

– Согласен! – быстро отреагировал он. – Но есть и что-то ещё?

– По поводу подарка. Я долго думала и…, – затянула я паузу, – хочу новый мотоцикл.

Слегка закашлявшись, отец всё-таки справился с первыми порывами эмоций.

– Алёна, может, ты забыла, но у тебя уже есть два мотоцикла, внедорожник, спорткар и куча другой мелкой техники. И когда ты, наконец, заинтересуешься куклами? То есть, шмотками, брюлликами и парнями? – озабоченно спросил отец, успев посмотреть не только на меня, но и на часы. – Я подарил тебе столько драгоценностей, но ещё ни разу не видел их на тебе. Никаких каблуков, юбок, сумочек и прочей женской ерунды, ты видела себя сегодня в зеркале?