Мария Эльдис - Хроники Безымянной Звезды

Меня направили в Комитет, где выдали чёрный плащ с капюшоном, новое оружие, сандалии и отличную кожаную броню со стальными нашивками. А так же я получила замшевые штаны – «для холодной погоды». К слову сказать, я не носила ни штанов ни юбки, на мне была набедренная повязка из кожи, с многочисленными стальными заклёпками, на повязке спереди и сзади крепились довольно длинные и широкие кожаные же полосы, местами подбитые коротким серым мехом.

Кожа моя давно загорела и стала бронзовой, волосы выгорели и стали ещё светлее чем были, над верхней губой слева у меня узенький вертикальный беловатый шрам – след от удара заточкой. Тот же удар рассёк и кусочек брови и висок, так что узкие белые полоски отметили мой висок и верхнюю губу. Если бы я жила со своим народом – наши врачи легко бы избавили меня от последствий удара, и никаких следов бы не осталось. Но в Морзаге не считают нужным заботиться о внешности. Был удар – есть и следы. О моей внешности можно сказать ещё вот что: у меня тонкая кость и я кажусь немного худой, я небольшого для фейри роста, но у меня большая грудь – предмет почитания и уважения орч, и возможно – мой самый ценный талисман в мире безжалостных мастеров убийства.

– Мэй, дай посмотреть, дай потрогать, – слышала я почти каждый день. Но никто не смел домогаться меня всерьёз, это было запрещено под страхом смерти. В Морзаге всё и вся под страхом смерти…

Свою сексуальную потенцию орч удовлетворяют с ворлаки и друг с другом, только лишь мечтая о женщине, не считая тех орч, которые имели отношение к службе в тюрьмах и темницах. Но туда отправляли «работать» далеко не всех. Понятия сексуальной ориентации у них нет, все орч ориентированы на противоположный пол, но удовлетворение могут получать в любом случае.

В последнее время я стала опасаться за Айлиля – красавчика среди общей массы однообразных лиц, выше многих на голову, он был больше похож на девушку, чем девушки орч. Айлиль был ещё мальчик, его сексуальное начало ещё не проявилось, и он до конца не понимал в чём оно заключается, хотя так же видел то, что происходило вокруг. Я же уже знала об этом больше, чем позволял мой возраст и психика. Я видела в этом аду такие сцены, от которых наверное в прежние времена, будучи домашней девочкой – просто сошла бы с ума.

До того как попасть сюда, я ничего не знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной, и то, что я здесь увидела, меня поразило. Жестокое насилие и сцены садизма, почти всегда заканчивающиеся мучительной гибелью женщины фейри. Но я никогда не видела, что происходило с женщинами орч. Видела я близость солдат орч между собой – сцены частые и обычные, видела страшные сцены удовлетворения сексуальных потребностей с трупами, с животными, с пленными… Для орч в сексе не существовало никаких табу, единственное табу – это я сама, но я не знала чем оно закончится и к чему приведёт.

В моих доморзагских представлениях отношения между влюблёнными – романтические, пронизанные тайной и взаимным восхищением, заботой и нежной лаской. Как ни странно, здесь я ловила те же восхищённые взгляды солдат, что и в Россилене! Но неужели и там это восхищение заканчивается таким вот физическим насилием, когда один заставляет страдать другого, подавляет, калечит, убивает? Не могло же там, среди моего народа, случаться таким же сценам? И как тогда женщины после этого живы и здоровы? Так размышляла я иногда, когда очередная сексуальная сцена попадалась мне на глаза. Конечно, до Морзага я видела, как сходятся друг с другом животные, часто видела лошадей, собак, птиц. Но это было совсем другое…

В Морзаге женщина восхищала не только своей внешностью, но силой духа, когда она – более слабая и уязвимая, находит в себе силы внутренние, чтобы не отстать, выстоять, победить. И эта внутренняя сила, гордость, смелость на уровне отрешённости – порождает в орч нечто вроде религиозного почитания. Видя эти качества в женщине, они признают её превосходство. Но орч всегда готовы унизить и уничтожить свою богиню, если только она позволит себе слабость, если она оступится, промахнётся, испугается. Поэтому в Морзаге свою «божественность» надо доказывать на каждом шагу, и так, чтобы никто не мог даже заподозрить, что ты что-либо доказываешь. Таковы орч – существа странные и непостижимые.

– Запомните: синий лишайник – снотворное, чёрный – кладут в раны для излечения и заживления, коричневый – просто табак, зеленоватый – яд, – повторял высокий горбоносый орч, преподаватель медицины. Похожий на грифа, он расхаживал по комнате в сером плаще, в который обматывался наподобие мумии, и повторял нам одно и тоже.

Но эти его уроки были самые опасные, опаснее фехтования и езды на ворлаки. Всё дело было в том, что для его уроков часто нужны были раненые, на которых мы учились. Иногда это были пленные. К счастью для меня, настоящей хирургии нас не учили. Но обрабатывать и зашивать раны мы учились на каждый четвёртый день обучения. Благодаря этим занятиям я узнала многие тонкости травного дела орч.

Часто дело касалось отравлений и противоядий, змей и нанесения разных ядов на разные виды оружия. По мнению орч, это тоже входило в раздел медицины.

Кроме медицины, нас учили верховой езде на ворлаки уже более серьёзно. От нас требовалось умение ладить с этими зверюшками, подчинять их себе, а также виртуозно ездить на них без седла и вести бой на скаку.

После таких занятий все мы были покусаны и избиты, мы падали и пропускали удары, и вот тут как раз начинались уроки медицины.

Однажды я пришла вечером с занятий, и не нашла дома Айлиля. Я решила подождать на месте. Усевшись в угол, я взялась чинить свою куртку, пришивая отрывающиеся заклёпки.

Вдруг на лестнице внизу послышались странные звуки, словно кто-то шёл и волок за собой по ступеням тело.

– Айла убит, забирай.

– Как убит, что ты говоришь? – вскочила я с места, набросившись на принёсшего Айлиля орч, и затем кинувшись к безжизненному, словно тряпичному телу брата.

Он был без сознания, с пробитой головой и довольно нехорошей раной в боку. Но он был жив. Орч соврал, надеясь порадоваться моему ужасу, но он же и намекал на то, что он настолько ранен, что его не спасти, а значит всё равно что убит, и добить его должна была я, раз сам он без сознания и не может выполнить свой долг.

Я кинулась за водой, скатившись кубарем с лестницы вниз, стрелой пронеслась через двор, затем назад…

«Айлэ, очнись» – шептала я ему, промывая, зашивая, заговаривая рану, омывая лоб, пытаясь руками распознать, на сколько серьёзны травмы. Он не приходил в себя. Я проникала вглубь его существа, вытаскивая его назад, в мир живых, но он не поддавался. Мне казалось, он не хотел возвращаться сюда, и это можно было понять. Он словно зацепился за эти раны, пытаясь по ним выйти из морзагского плена, пусть даже ценой жизни. Медноволосый, жизнерадостный мальчик не мог оставаться больше здесь.