Татьяна Кузнецова - Дыхание тайфуна

Активно атакуют торговцы.

Островной пляж практически ничем не отличается от материковых. Растрёпанные верхушки пальм в прибрежной полосе, белый песок, в котором тонут босые ноги, и голубое море, готовое любить и холить ваше тело. Не давая отдыхающим расслабиться, активно атакуют торговцы, пытаясь соблазнить жемчугом, дешёвыми украшениями из кокоса и «Виагрой» в потёртых коробочках. Нисколько не смущаясь отказом, они вновь и вновь подходят, раскладывая свой нехитрый товар.

– Бум, бум, – говорит беззубый продавец «Виагры», для убедительности постукивая кулаками друг о друга и заговорщицки подмигивая Лениному мужу.

– No, no, – отвечает Андрей и напрягает бицепсы, показывая, что он ещё – ого!

Есть на пляже другая категория продавцов. Те ведут себя более сдержанно. С надеждой заглядывая в глаза, они разворачивают выцветшие фотографии под полиэтиленовой плёнкой с изображением красивейших мест, куда доставят тебя – только пожелай. Среди этих мест – Баликасаг. Муж с женой выбирают худенького владельца катера, с просмолённой кожей и огромными весёлыми глазами.

– Завтра в шесть на пляже, – говорит он.

– Почему так рано?

– Чтобы увидеть дельфинов.

Ах, как спится на Филиппинах! Бархатный купол неба с мерцающими звёздами. Ночь наполнена волнующими запахами. Тишина. Невероятная тишина! Лишь под утро её разрывает приглушенное пение петухов, точно такое, как в детстве у бабушки в деревне. И ещё не проснувшись, Лена начинает улыбаться. Сейчас встанет, а на завтрак горячие пирожки с картошкой и молоко в кринке. И никаких обязательств! И абсолютная свобода.

На пляже ботмэн встречает пару, сверкая белозубой улыбкой. Втроём они несутся вскачь по волнам на небольшом белоснежном катере с тяжёлым мотором «Ямаха» на корме. С лёгкостью догнав группу таких же плавсредств и корабликов побольше с толпящимися на борту туристами, присоединяются к ним, кружащим на одном месте.

– Что?

– Дельфины, – показывает рукой ботмен.

Кораблики плывут в другую сторону и опять кружат на месте.

Прикладывая ладони козырьком к глазам, муж с женой напряжённо всматриваются в ярко-синюю гладь. Ах, да, вот, кажется, взметнулись спинки. Как по команде кораблики плывут в другую сторону и опять кружат на месте. Картина повторяется. «Надо было раньше выходить», – говорит ботмен. Ослепительная синь. Белый бурун за катером. Утреннее, ещё не жгучее солнце. Вот и Баликасаг. Остров как остров, внешне похожий на Панглао, откуда они прибыли, только меньших размеров. Усадив наших путешественников в смешную лодочку, похожую на корытце, загребая игрушечными вёслами и по-прежнему широко улыбаясь, филиппинец доставляет пару к рифу, который находится метрах в ста от берега. До него можно было бы и доплыть, если по-лягушачьи распластаться в воде и перемещаться по поверхности, изредка задевая животом или коленями скользкое дно. Лена с Андреем в воде. Лодочка кружит неподалёку, деликатно соблюдая дистанцию. Едва глянув вниз, они попадают в другое измерение. Горизонтальное подводное плато вдруг обрывается вертикальной стеной, примыкающей к черно-синей бездне. Вся стена облеплена кораллами фантастических форм с роящимися вокруг них невиданными живыми существами. Кажется, сказочные рыбки со всего океана собрались здесь специально, чтобы ошеломить своим видом любующихся ими людей. Многообразие форм, рисунков и невероятно яркие краски! «О-о! О-о…» – шепчет Лена в трубку, цепляясь взглядом за гуттаперчевую диковинку, плывёт над ней, пытаясь уловить какую-то закономерность в её беспорядочных движениях, затем переключает своё внимание на другую, ещё более фантастическую…

– Лена, что ты мечешься? Я за тобой не успеваю! – кричит Андрей, приподняв маску.

– Не надо за мной плавать.

– Как не надо? Ты же утонешь!

Когда Лена зависала над бездной, ей казалось, что океан медленно и властно начинает втягивать её в свои объятья. Некстати вспоминались сообщения СМИ, слышанные ещё дома, о нападении акул на людей на пляжах Египта, потом – Владивостока. То вдруг вспоминалось предостережение сестры перед вылетом: «Сейчас в связи с потеплением климата рыба меняет свои маршруты. Акулы заходят туда, где раньше их никогда не было». Когда ужас от присутствия бездны становится нестерпимым, Лена забирается в лодочку. Близость берега и спокойная синяя гладь понемногу успокаивают разыгравшееся воображение. Коренастые японцы в ярко-оранжевых жилетах стоят по пояс в воде, разбрасывая вокруг себя какие-то крошки, и затем фотографируют стайки рыб своими чудесными камерами, опуская их в воду. Устремив взгляды вниз, туристы хаотично перемещаются вдоль рифа, изредка задевая друг друга локтями или пятками. Отдышавшись, Лена снова сползает в воду.

Обедали за покосившимся столом под вывеской «Ресторан», обслуживаемые смуглой филиппиночкой лет шестнадцати, напевающей и пританцовывающей под американскую песенку, льющуюся откуда-то из-под пальм. Её внешность можно было бы назвать идеальной, если бы не зубы, которые кто-то, проходя мимо, бросил горстью, и они, зацепившись как попало, так и остались торчать у неё во рту вкривь и вкось,

– Можно с вами сфотографироваться?

– Yes! – распахнула она улыбку.

Это была типичная представительница своего народа, живущего в полном согласии с природой, жизнелюбивого, непритязательного и, наверное, поэтому – очень музыкального. Музыка звучит везде. Филиппинцы часто подпевают, иногда довольно громко, ничуть не стесняясь присутствия посторонних, в том числе и иностранцев. Покачавшись в плетёных гамаках на ветру под пальмами, пара отпрашивается у ботмена осмотреть окрестности. «О’кей», – соглашается он, растекаясь от жары на пластмассовом стуле. За мысом пустынный песчаный пляж с монотонным плеском прибоя. Царство первозданной природы, и только они вдвоём, как Адам и Ева! Намотав на руки купальники, муж с женой долго плавают, а устав, просто расслабленно висят в воде, заигрывающей с их телами. Границы тел исчезают, размываются, и двое уже физически начинают ощущать свою причастность к бесконечному мирозданию.

Вернувшись, пара обнаруживает у берега свой одинокий катер. Пора в обратный путь. Снова весело работает мотор, и они летят по волнам. Внезапно солнце исчезло, вода из ультрамариновой превратилась в чёрную. Зловещие волны с металлическим отливом бьют уже почти в середину днища катера. Он то взлетает над волной, то вдруг проваливается, и тогда горизонт исчезает, вокруг только бесконечная вода. А когда волна вновь подхватывает посудину, Лене кажется, что та сейчас переломится или, ухнув носом в водяную яму, перевернётся. Мотор кашляет и иногда вовсе замолкает на несколько секунд. Они одни в пустынном океане. Лена вглядывается в серую даль в надежде увидеть спасительный берег, утром путь не казался таким длинным. Она с ужасом представляет безграничную толщу воды, те самые одиннадцать тысяч метров, готовых принять очередных жертв. Одно неверное движение катера, и ты навсегда исчезнешь в этой страшной чёрной хляби. Леденящее чувство опасности скапливается сладким тошнотворным комком под ложечкой. Никогда ещё она не чувствовала себя такой беззащитной. Лена про себя читает молитвы. Она знает четыре. Закончив четвёртую, снова возвращается к первой. И так – по кругу. «Отче наш» знаком с детства. Ещё девочкой она слышала её от мамы, чаще – от бабуси, той, что пекла пирожки с картошкой. Три других выучила недавно. Молитва о кресте была понятна и запомнилась легко: «…яко исчезает дым, да исчезнут…» Одну, особенно трудную, «Живый в помощи Вышняго…», Лена учила долго, повторяя в уме в самых неподходящих местах: в автобусе, по дороге на работу, подглядывая в молитвенник. Четвёртая молитва была яркой и короткой: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас».