Олег Мамонтов - Лекарства для слабых душ. Когда нет веры и любви, остаётся ненависть

Шаркову вспомнился вид конторы Чермных, помещавшейся в старом двухэтажном здании бывшей общаги с облупившейся штукатуркой, деревянной скрипучей лестницей и деревянными же перекрытиями. Всякий раз, когда приходилось завозить туда Лоскутову, Шарков удивлялся тому, что своим местопребыванием президент АОЗТ «Кредо» избрал столь убогое, обшарпанное строение в самом дальнем углу района, арендуемое у радиаторного завода. Это обстоятельство слишком не вязалось с привычным представлением о преуспевающем «новом русском». Что, разве нельзя было хозяину немалой фирмы найти офис поприличнее? И это при явной склонности Сергея Борисовича пускать пыль в глаза! Объяснение напрашивалось одно: Чермных – жуткий скряга, способный на всё ради денег!

Пока Чермных хрипел и откашливался, озабоченно трогая горло, поспешила высказаться пришедшая с ним сухопарая, блёклая Лариса Крохмаль:

– А что это за фокус с балансом? Вы не желаете показывать задолженность или просто у вас неграмотный бухгалтер? По кредиту семьдесят пятого счета отражаются взносы учредителя в уставной капитал согласно уставу и учредительному договору. А у вас уставной капитал – 200 тысяч, и эта сумма полностью внесена в девяносто втором году…

– Мы вас не просили выкупать наше помещение! – воскликнула сорокалетняя швея Зинаида Колганова, худая, темноволосая, горбоносая, похожая на кавказку. – Это вам было нужно, чтобы разорить «Надежду», а не нам!

– А вы знаете, что был подписан договор о выкупе с вашим директором? Лилия Витальевна его подписала! Так что извольте выполнять! У вашего товарищества огромные долги перед бюджетом, пенсионным фондом и тепловыми сетями, которые из-за пеней растут ежедневно, – снова заговорил Чермных. – Почему вы не расплачиваетесь?

– Взыскание долгов может быть обращено на имущество участников товарищества, – вставила Лариса Крохмаль. – В том числе на квартиры и личные вещи.

С сомнением, как показалось Шаркову, покосившись на Крохмаль, Чермных продолжал:

– Единственный способ сохранить в этом помещении швейное производство и ваши рабочие места – признать должным образом права «Кредо» как основного кредитора товарищества. Тогда я могу гарантировать вам продолжение работы.

Из глубины зала раздался резкий женский голос, в котором послышалось удивление собственной отчаянной смелости (Шарков разглядел, что говорила швея Грядунова, мать троих детей, казавшаяся из-за какой-то болезни изможденной, почти старухой):

– В девяносто втором году, когда вы пришли сюда, нас было семьдесят человек. И с тех пор с каждым годом нас становится все меньше и меньше. Сколько нас останется через полгода?

– Блин! – взорвался Чермных. – Вы плохо работаете и потому дела у вас идут плохо! От вас уходят и клиенты, и ваши же сотрудники, которые недовольны ситуацией и желают зарабатывать больше! Это ваша проблема! Работайте лучше! Я не могу содержать вас за свой счет! Но помочь, чем могу, готов. Поскольку у вас трудности со сбытом, я предлагал Лилии Витальевне шить рабочую одежду, которую мог бы реализовать энергетикам методом взаимозачета за ваши долги. Но Лилия Витальевна этого не пожелала…

Чуть помедлив, добавил уже чуть спокойнее, но тем отчетливее в его напряжённом голосе зазвенели металлические нотки:

– Сейчас, Лилия Витальевна, я требую от товарищества прежде всего вот чего: признать и правильно отразить в балансе задолженность «Надежды» перед «Кредо». Я понимаю: вы хотели покрутить, переиграть ситуацию к собственной выгоде. Хотя договор, который мы заключили, совершенно ясен. Товарищество на совершенно чёткой правовой основе привлекло на определенный срок мои деньги и теперь должно их вернуть. Вы что, пытаетесь меня «нагнуть»? Если не желаете неприятностей, если намерены вместе со своими женщинами продолжать здесь работать, кончайте эту игру! Почему все считают, что предприниматель должен давать им деньги ни за что? Мало того, что власти всех уровней требуют этого, причем доходит до смешного: вневедомственная охрана пишет письмо: «Просим вас оказать помощь…» Один хозяйствующий субъект – другому! Ха-ха!

Кратко хохотнув, Чермных продолжал:

– А теперь ещё и ваше товарищество! Все дело в том, что наше государство давным-давно превратило людей в иждивенцев, которые только и ждут: кто же их накормит, кто же напоит, оденет, обует, даст жилье и прочее, и прочее. Людей надо перевоспитывать! Я за порядок и справедливость, а не за дурдом, который здесь творится. Я не хочу вступать на «тропу войны», пытаюсь договориться с вами на нормальном языке, сохранить нормальные, достойные отношения. Если это не получится, буду искать и другие способы, в том числе и судебные. Мне бояться нечего! Я делаю деньги не на каких-то наркотиках, а занимаюсь нормальным, легальным бизнесом!..

Чермных говорил ещё долго. Его речь звучала горячо, убедительно, гладко – словом, носила отпечаток ораторского дарования. Этим она казалась необычной для портних, слышавших до сих пор лишь косноязычные, по бумажкам, выступления прежнего директора, парторга и профсоюзных активистов. Они даже почувствовали себя польщёнными и смущёнными оттого, что яркий, интересный мужчина принимает так близко к сердцу проблемы их убогого заведения. Он походил на революционеров из старых фильмов – на героев, что шли на жертвы и подвиг ради необходимого, святого дела, пусть и не совсем понятного, на первый взгляд, но обещавшего в конечном счёте справедливость и лучшее будущее всем. Казалось очень естественным уступить этому смелому, талантливому напору. Тем более, что каждой из них терять особенно было нечего, разве что один бумажный учредительский процент в уставном капитале убыточного предприятия, да грошовую зарплату, едва позволявшую не умереть с голоду. Разве что Лоскутова, может быть, чем-то возразит?

Бабы тревожно переглядывались, вопросительно посматривали на Лоскутову. Почти все они были уверены в том, что Лоскутова могла бы очень основательно оспорить утверждения Чермных, всерьез побороться с ним, пусть и в своем качестве нанятого директора, не учредителя. Да ей достаточно было бы только шепнуть своим работницам, что надо делать, а уж они ее не подвели бы! Они же верят ей, как это ни странно, хотя знают про ее многочисленные квартиры и видят её любовника на должности зама. Для них она одновременно и ловкачка, и заступница. Бабы рассчитывают на то, что хотя бы из своих собственных интересов, дабы остаться хозяйкой «Надежды», она потягается с Чермных. Но именно тогда, когда от неё ждали смелого слова, Лоскутова понуро задумалась о чём-то или просто затаилась на своем месте на самом краю стола президиума.