Юрик (Юрмет) Нагиев - А весной мы вернёмся в родные горы

Предстояло пережить еще одну тревожную ночь. Ярко горел костер, поддерживаемый пожилым чабаном, ответственным за это. «Давай, племянник, организуй нам тонко нарезанный лезгинский хинкал! Ты же обещал?!» – попросил Вели дядя Махмуд, доставая торбу с кинияр 14 14 Кинияр – нарезки-заготовки из тонко раскатанного теста для хинкала (хинкали). .

Над костром чабаны быстро подвесили котел с родниковой водой. И минут через сорок в нём уже доваривалась, нарезанная большими кусками, баранина. Вскоре отваренное мясо молодого ягнёнка выложили рядком на скатерти, а в кипящий бульон Вели осторожно высыпал кинияр, осторожно помешивая шумовкой по кругу, чтобы они не слиплись. Количество кинияр было рассчитано с математической точностью на всех чабанов, включая и тех, кто охранял отары ночью от нападения волков или скотокрадов. Вели шумовкой осторожно разложил по железным мискам чабанов сваренные кинияр.

– Хинкал готов! – весело крикнул бригадир.

Чабаны уселись вокруг скатерти, обильно подливая на хинкал катык с толчёным чесноком. Каждый брал по куску отварного мяса. Аромат стоял удивительный! Чабаны ели хинкал с таким аппетитом, что Вели про себя решил: с этого дня, когда позволит обстановка, готовить только тонко нарезанный хинкал.

– Да, дорогой племянник, ты стариков порадовал, – сказал дядя Махмуд, допивая бульон.

– А молодым, что, не понравилось? —полушутя спросил Вели.

– Вы что, дядя Вели! Нам ещё как понравилось! – ответил за всех молодой чабан.

– Сынок, а ну-ка иди сюда! – позвал Фархад буба молодого чабана, – ты когда в последний раз танцевал лезгинку?

– Только позавчера! – ответил молодой удин 15 15 Удин- представитель лезгино-язычного народа. Удины —христианы , держась на почтительном расстоянии. Саша удин был крепкий, трудолюбивый парень лет тридцати. Он не захотел принять участие в братоубийственной войне азербайджанцев и армян в Нагорном Карабахе. Поэтому бежал в горы и стал чабаном. И, конечно же, тосковал по дому.

– Э, так дело не пойдет! Не давай грусти брать верх над собой! Надо танцевать сегодня, завтра, и послезавтра. И так до скончания века! – проговорил старый чабан.

Он прошёл всю войну. Участвовал в освобождении Вильнюса, Риги, Праги, дошел до Берлина и без единой царапины вернулся в родные горы. На груди старшего сержанта теснились боевые ордена и медали. Старый воин хорошо понимал, что не все оправились от последних безрадостных сообщений. Поэтому нельзя было опускать руки.

– Играй! – крикнул он старшему чабану. – Чего медлишь?! Играй!

Заиграла гармошка. Вслед начал выбивать ритмичную барабанную дробь дядя Серкер. Звуки зажигательной, искромётной лезгинки заполнили окрестности. Фархад буба встал, выпрямился и бодро прошёлся по кругу. Сделал красивый выпад вперёд, раскинув руки вверх, как гордый орёл, с пронзительным криком «Асса!» В круг вошёл дедушка Махмуд. Казалось, что танцует мужчина лет этак сорока пяти. А ведь танцор разменял шестой десяток! Настал черёд младших. Ну а молодость, есть молодость! Они были так стремительны и задорны, так лихи, что аплодирующие зрители не жалели ладоней и до хрипоты кричали «Асса!»

Во время наступившей паузы, при неярком свете костра, Вели прочитал заинтриговавшую его статью из независимой газеты «Молодой строитель» месячной давности. «Честное слово, засмеяли бы нас наши предки, лет сто назад никто бы не поверил, что внуки выбросят папахи, бурки, черкески отцов и дедов. Никому бы и в голову не пришло сказать, что в аулах замолкнут песни, что народ, давший миру лезгинку, разучится её танцевать». Все притихли, ожидая, что скажет об этом самый уважаемый среди них человек. Фархад буба молча курил свою трубку, о чём-то думая. Наконец, он заговорил уверенно и спокойно. Это передавалось и окружающим.

– В чём-то прав автор статьи, а в чём-то нет. Нельзя судить по десятке, сотне весь народ. Возможно, есть такие, что забывают наши обычаи, что разучились танцевать лезгинку. Но разве по нам, по вам, можно такое утверждать? Никак нет! – по-военному четко отчеканил Фархад буба, сам отвечая на свой вопрос.

Немного помолчав, он добавил:

– Мне кажется, что этот автор преследует не совсем благовидную цель. Его цель гораздо хуже, опаснее. Это – вселить в меня, в тебя, в целом во весь народ, безнадёжность – самое большое на свете несчастье! – старик встал, встряхнул свою бурку и поправил папаху. – Достаточно на сегодня. Всем отдыхать. Завтра решим, что делать.

В полночь в горах началась гроза. Три часа шёл дождь. Лил, словно из ведра. Ночное небо рассекали яркие молнии, и вся окрестность заполнилась оглушительными раскатами грома. Всю ночь не спал Вели, проверяя дозоры. Тревога не покидала сердце. Почуяв хозяина, сторожевые волкодавы подбегали, виляя хвостами, всем своим видом словно успокаивая: «Видишь, мы не спим! Мы чутко стоим на страже!» На редкий лай волкодава чутко реагировал стоящий в дозоре чабан. Он внезапно появлялся из темноты и также внезапно исчезал, возвращаясь на свой пост, откуда обзор окрестностей был лучше. Лишь под утро, когда его сменил старший чабан Ахмед, Вели пошел немного подремать, набраться сил.

Рано утром Фархад буба позвал сына Вели и шурина Махмуда:

– Больше ни на один день нельзя оставаться в горах. Пойдут заморозки, а там, поди, и снег выпадет. Не выберемся мы тогда отсюда живыми с отарами. И колхозу будет положен конец!

– Что предлагаешь, Фархад? Что же нам делать? Говори! Мы тебя слушаем! – с тревогой в голосе спросил Махмуд.

– Не знаю, – опустив голову, ответил старый чабан.

– Отец! Можно я скажу! – сделал шаг в круг Вели.

– Мы слушаем тебя, – спокойно ответил Фархад буба.

– Попробуем спуститься в низовье Самура. А там что-нибудь да придумаем. Наконец, обратимся за помощью к народу. Уверен, что помогут. – Вели, в ожидании ответа, отошел в сторону. – Возможно, что народ поможет. Да и наш род в стороне не останется, – ответил Фархад буба спокойно.

Немного поразмыслив, он добавил:

– Но надо учесть, что нынче в низовьях Самура была засуха. Им бы самым сохранить домашний скот в зиму. А тут еще и мы «свалимся» со своими проблемами целым колхозом, словно саранча. Нет, не годится!

Фархад буба повернулся к Махмуду:

– Что скажешь, друг?!

– Думаю вот что. У меня нет вариантов, кроме как двинуться на север, в Ногайские степи, – Махмуд помолчал, нервно прокручивая между пальцами козью ножку. – Мы же в молодости как-то гоняли отары по тому прогону. Помнишь?

– Помню, – коротко ответил Фархад буба, – и что предлагаешь?

– На этом пути во многих местах земли захватили местные. И, стало быть, дороги для нас уже нет, – с горечью продолжал пожилой чабан, – могут возникнуть столкновения. К тому же это не простые люди, а так называемые «крутые».