Александр Капьяр - Умница

Отец был обескуражен. Он был убежден, что компания на подъеме, и рынок будет только расти, так что впору не экономить, а расширяться. На его вопросы Симонян отрезал: «Сказал же, время трудное!» – но потом, видя, как расстроен отец, смягчился, похлопал его по плечу, сказал ободряюще: «Не бери в голову. Все образуется». Но отец оставался в крайнем расстройстве и недоумении.

Спустя некоторое время Симонян оформил на компанию крупную банковскую ссуду и тут же перевел средства на какой-то другой свой счет. Отцу он ничего не объяснил, сказал только, что вернет деньги в компанию, как только сможет. Потом взял еще одну ссуду и еще одну. Объем задолженности превысил критическую величину: с тем урезанным бизнесом, который оставался у предприятия, оно уже было не в состоянии погасить долги, замаячило банкротство. В банке это заметили, и когда Симонян явился туда за очередной ссудой, ему отказали и заставили подписать протокол об ускоренном погашении накопленного долга.

Когда из банка Симонян приехал в компанию, его было не узнать: от его вальяжности и лоска ничего не осталось – теперь это был загнанный, затравленный человек. У них с отцом состоялся решающий разговор. Симонян признался, что попал в отчаянное положение, ему позарез были нужны деньги – любые, до последнего рубля.

До отца наконец дошло, что Симонян готов пожертвовать предприятием. Когда-то отец вложил двадцать лет своей жизни в строительный трест, и все превратилось в дым. Но то было понятно: тогда вся страна разваливалась, не то что какой-то трест. Теперь, проработав два с лишим года в симоняновской компании, отец прикипел к ней, как прежде к тресту. Он трудился не покладая рук, постоянно прихватывая вечера и субботы. Все работники компании были обучены и испытаны им лично, за каждого он мог поручиться; все проекты и технические решения были его проектами и решениями. Но у этой компании был владелец, который решил ликвидировать ее из-за каких-то своих проблем.

Отец сообщил Симоняну то, что тот знал и сам: продавать было больше нечего – их устаревшее оборудование могли взять только по цене лома. Главная ценность компании была в ее кадрах, их квалификации и опыте, но это рыночной стоимости не имело. Правда, можно было что-то выручить, если продать другим фирмам оставшиеся проекты. Кое-чего стоила аренда офиса и склада: то и другое было оплачено вперед, и эту аренду можно было кому-то переуступить. «Но это значит, что нечего будет возвращать банку. Это называется вывод активов, подсудное дело», – заметил отец мрачно. Пропустив это замечание мимо ушей, Симонян спросил, сколько времени уйдет на переоформление проектов и аренды, и сам же ответил себе: «Не меньше месяца. Не имеет смысла…»

Симонян посидел молча, барабаня пальцами по столу, потом посмотрел на отца задумчиво и вдруг выдал: «Слушай, Евгений, купи у меня компанию. Дешево отдам». Отец опешил. «Но… – пробормотал он. – Как это?.. Да и какие у меня деньги?» Симонян смотрел на него пристально. «Я же сказал: дешево отдам», – повторил он. И назвал цену.

Сумма была по меркам Симоняна небольшая, но для отца – огромная, немыслимая. Во всяком случае, так ему показалось в первую минуту. Но, видно, Симонян в таких вещах разбирался лучше. «Сколько я тебе заплатил зарплаты за все время?» – спросил он и сам назвал точную цифру. «Значит, у тебя отложено примерно…» – он опять назвал цифру, от которой отец вздрогнул – именно столько у него было на сберегательном счету. Симонян продолжал рассуждать: «Заложишь квартиру, продашь машину. У жены что-нибудь есть? Шуба, камушки? Понимаю, жалко, но прикинь: такой случай бывает раз в жизни». Выходило, что если отец продаст и заложит все, что можно продать и заложить, то нужная сумма набиралась. И за это отец мог получить выпотрошенную, обвешанную долгами компанию, которой светило банкротство. «Только мне нужно быстро», – уточнил Симонян.

Отец сказал, что подумает. Сказал из вежливости – он был уверен, что думать тут не о чем: компания обречена, и как бы он ни был к ней привязан, это была не причина, чтобы гибнуть вместе с ней. Не сумасшедший же он в конце концов, чтобы совать голову в петлю. Но где-то в глубине души шевелилось искушение, которое нашептывало вопреки здравому смыслу: «Это твой шанс. Не упусти его…» Впервые в жизни отец, честный и работящий, но не хваткий человек, оказался перед подобным выбором.

Он попросил Нину приехать к нему, и вместе с Лидией Григорьевной они устроили семейный совет. Нина выступила против этой авантюры. Она была в курсе того, что происходило у отца с Симоняном в последнее время, и считала, что компания обречена. Нина говорила жестко, не щадя отца, – была уверена, что так и нужно в подобной ситуации. Симонян просто хотел спихнуть на отца свои долги, и кончиться это могло тем, что отец и Лидия Григорьевна остались бы без гроша и даже без крыши над головой.

И тут Лидия Григорьевна впервые удивила Нину. Положив свою руку на руку отца, она сказала: «Решай, как считаешь нужным. Я с тобой».

Отец собрал деньги и выкупил компанию.

Все произошло стремительно, за какие-нибудь две недели. Когда деньги были переданы Симоняну и все документы подписаны, Симонян с отцом распили в офисе компании бутылку армянского коньяка – такого же, как тот, с которого началось их сотрудничество. Симонян был задумчив, говорил мало. Прощаясь, он вдруг обнял отца и сказал: «Все-таки мы неплохо покуролесили, а? Я ни о чем не жалею».

На следующий день в городских новостях сообщили, что на шоссе, ведущем в Шереметьево, в дорожно-транспортном происшествии погиб известный в определенных кругах предприниматель Симонян.

Наступило тяжелое, нервное время. Нина включилась в дела отца: после работы и по выходным ехала к нему в контору, сидела до ночи над бумагами. Скоро она уже знала всю бухгалтерию компании как свои пять пальцев. Даже не разбираясь в технических вопросах, она видела, что это хороший, крепкий бизнес; проекты были разумно сформулированы, сулили отдачу и открывали перспективу на будущее. Оставшийся после сокращения коллектив был похож на сжатый кулак: все работники были один к одному – опытные, надежные, преданные делу. Многие знали отца еще по строительному тресту, доверяли ему и были готовы затянуть пояса, чтобы пережить трудное время.

Через полтора-два года нормальной работы основные проекты были бы завершены. Вырученных средств тогда хватило бы, чтобы выплатить значительную часть долга и заложить новые проекты, контуры которых уже просматривались. Можно было бы снова набрать людей, расширить операции, и в считанные годы компания развернулась бы, как пружина, в основательное, доходное хозяйство. Но было одно «но», которым все перечеркивалось: сроки платежей по взятым ссудам наступали гораздо раньше, чем можно было закончить проекты, и взять деньги было неоткуда.