Василий Лягоскин - Банкир. Книга шестая: Прекрасный и жестокий мир

– «Ой, мороз, мороз! Не морозь меня…», – Мастер все же разобрал за громовыми раскатами на гоблинском русскую речь.

Он и голос узнал; даже в таком виде, весьма игривом от явно принятой дозы горячительного. Четвертым, кстати, в хоре был Тимка, усердно подвывавший межпланетному пению. А через минуту «Эксплорер» буквально взлетел на крутой пригорок, и остановился посреди двора, непривычно безлюдного в этот рабочий день. Первым, кто встретил Мастера во дворе, вчера тщательно выметенном Гоблом и Доблом, был Николай. На его лице сияла широкая улыбка, под которой Мастер Общения с трудом разглядел тщательно скрываемую тревогу. Хозяин предприятия, базы и окрестных земель и лесов ответил на первый вопрос родича, даже не выслушав его:

– Устроил для рабочих незапланированный выходной – во избежание неприятностей. Увозил бы ты, Сашок, своих гостей поскорее; пока они мне здесь всех не разогнали.

Сам Николай был вполне спокоен; даже внутри – это Мастер прекрасно чувствовал. Хотя беспокоиться было отчего. На бревнышке, которое кто-то (гоблины – кто же еще?!) приволок практически в вольеру, сидела троица; по бокам зеленая и цветом кожи, и тем «пресмыкающимся», что внедрилось в их души. Мастер сейчас имел в виде «зеленого змия», который прежде мирно дремал в бутылке, что он поднял с щебенки и поднес к носу.

Николай объяснил – в то время, как Александр спешно растворял в собственной крови Среднюю целебную руну, едва не захлебнувшись в густой волне сивушных масел, что вырвалась из горлышка бутылки:

– Геннадьич (так они называли «соседа» – действительно, полковника полиции в отставке, а ныне фермера из соседнего села, разводившего экзотических животных; от страусов до вьетнамских поросят) за опилками приехал – на подстилку для своей скотины. Ну, я ему твоих узбеков в помощь и порекомендовал. А тот с ними рассчитался, как обычно – бутылкой. Только на этот раз какой-то совсем уж паленой. Твои банкиры на морды совсем зелеными стали… да и сам Геннадьич на что к спиртному мужик крепкий. А тут с одного стакана – вон, песни орет. Никогда такого не было.

Умник, между тем, уже завершил экспресс-анализ алкогольных паров; для этого, собственно, Шеф и рисковал собственным здоровьем.

– «Спиртосодержащая жидкость крепостью 58,7% алкоголя, – бесстрастно заявил он, – процент сивушных масел критически высок для Разумных. Обнаружены остатки плетения, предположительно способного оказывать наркотический эффект».

– Плетения? – протянул в задумчивости Мастер, поднося бутылку теперь к глазам – словно пытался разгадать секрет на свет, – это кто же тут такой Мастер объявился? Не Геннадьич?

– «Я бы поставила на гоблинов», – предположила Джесси.

Истина оказалась иной, и предстала перед всеми практически сразу же. На крылечке появился хмурый Ильярриэль, попытавшийся тут же скрыться в помещении. Но состязаться в скорости с Мастером Боя он, конечно же, не мог. Вытащенный железной рукой Командира в центр площадки, на мороз, который пока только пощипывал нос и уши непривычного эльфа, он признался во всем: и в своей великой любви к Марианне, и в том, что не представляет теперь жизни без этой удивительной женщины, а главное – в том, что никому не позволит даже приблизиться к ней.

– Ага, – предположил Шеф, зловеще улыбнувшись, – вот этот Разумный (он ткнул пальцем в середину троицы, наконец-то замолчавшей) сделал что-то такое, что могло обидеть израильтянку.

– Он попытался поцеловать Марианну…, – с жаром воскликнул эльф, – в руку!

– А ты, – продолжил распутывать цепочку Александр, – решил проучить его. Поскольку я запретил ввязываться в любой конфликт с местными, ты… представил, что в его бутылке вместо настойки, чем-то похожей на гномью (от такого чудовищного сравнения он сам едва не подавился словами; но продолжил), находится что-то другое. Что?

– Стрелка сухого яда Большого Змея, – с трудом вытолкнул из себя Ильярриэль.

Лицо Мастера, готовое расплыться в улыбке, закаменело. Это он представил себе картину, которая могла встретить его с Малышкой, добейся эльф желаемого. Однако степень мастерства Ментального Мастера Ильярриэля была пока столь микроскопической, что получилось то, что получилось. Но это не умаляло сейчас вины Разумного, о чем Глава клана Странников сейчас ему и сообщил.

– Это, – показал он еще раз пальцем на Геннадьича, – давний знакомый нашей семьи. А это (теперь под его взглядом съежились гоблины) мой клан. И кто из них должен был сейчас лежать тут бездыханный?

Лицо эльфа выражало сейчас безмерную вину и раскаяние; но смотрел он при этом, не опуская головы, встречая гнев Мастера прямым взглядом.

– Ты, Ильюша, – усмехнулся Александр, несколько сбавляя накал собственной ярости, – уже имеешь долг жизни перед Банкой; если ты, конечно, об этом не забыл.

Теперь Ильярриэль полыхнул в лице гневом; обвинений в таком низком поступке он не желал выслушивать даже от Командира. А тому только и нужно было – чтобы гордый эльф сейчас, и в будущем, был готов доказать это; даже в отношении зеленокожих коротышек, к которым у лесного племени было предубеждение практически на генетическом уровне.

– Значит, – продолжил Александр, – теперь такой же долг у тебя перед Гоблом с Доблом. И ты, Ильярриэль, Первый в Первом Лесу, отныне будешь защищать их – как если бы они были тебе кровными братьями.

– «Невозможно, – хором выдохнули Джесси с Умником, – никогда! Ни один эльф не согласится на это…».

А Ильярриэль словно услышал их; задрал подбородок так, что едва мог смотреть с высокого крыльца на Командира, и произнес – громко и бесповоротно: « Договор!».

– Договор, – кивнул Глава клана, привычно загоняя искру в пространственный Накопитель за левым плечом, и с некоторым удивлением наблюдая, как дернулся не только эльф на крыльце, но и гоблины, и даже Геннадьич рядом с ними.

Мастер Плоти предположил, что этот заряд маны, эквивалентный электрическому не меньше, чем на двести двадцать вольт, вернет фермера и бывшего полковника (хотя бывают ли полковники бывшими?!) к реальности, и он обнаружит, что обнимает за плечи двух страхолюдных зеленокожих нелюдей, которые весело скалятся ему здоровенными клыками. А тут еще и Марианна вышла на крылечко, взяв эльфа по хозяйски под руку, и изобразив на лице вопрос: «Я что-то пропустила?».

Парочке пришлось срочно отступить в сторону – мимо них Саша с Николаем стремительно провели; буквально протащили под руки не менее быстро трезвеющего Геннадьевича. Общие усилия двух выпускников лесотехнического техникума не прошли даром. Геннадьич еще только мотал головой, сидя на скамье в столовой, и прогоняя остатки хмеля, а в его руке уже была зажата кружка с гномьей настойкой, которую туда щедро плеснул Шеф. В двух других кружках волшебного зелья было не меньше.