Юрий Берков - Воспоминания. Автобиографическая повесть

Во время великой засухи (голодомора) бабушка Даша вместе с дочерью Паней в 1932 г. приехали в Санкт-Петербург и поселились под г. Ораниенбаум, в посёлке Мартышкино, в большом деревянном бараке, куда их временно прописали как работающих на стройке. Через несколько месяцев приехали и Андрей с Алексеем. Но их обоих вскоре забрали в армию. Служили они на флоте, на торпедных катерах.

Через три года тёте Пане и её матери дали постоянное жильё в посёлке Мартышкино, в деревянном доме рядом с костёлом (католической церковью). Дом этот в войну сгорел от зажигательной бомбы. Обо всём этом я узнал от тёти Пани.

Мои будущие отец и мать познакомились в июне 1939г. в Ленинграде, в ЦПКО им. С. М. Кирова.

Мать, (в девичестве Наталья Фёдоровна Семёнова), торговала там газированной водой, а дядя Андрей, его молодая жена Людмила и мой будущий отец Алексей культурно отдыхали. (Дядя, Андрей к этому времени успел жениться и проживал в Ленинграде, на площади жены). Моя мать тоже побывала замужем, но жизнь с первым мужем у неё не сложилась.

Алексей Берков (четвёртый слева, сидит) в период службы на флоте (1935 г.)

Он был красив, речист, любил выпить и гульнуть. Они прожили вместе семь лет и у них родилась дочь Зоя. Мать была женщиной серьёзной, строгой и её не устраивали частые кутежи и отлучки мужа. В 1936 г. он нашёл себе другую женщину и ушёл к ней, забрав дочь. Мать оформила развод. Так, что в 1939 г. она была свободна и подумывала о новом замужестве.

Мой отец сразу приглянулся ей. Симпатичный, общительный и очень покладистый, он не был похож на её первого мужа. Говорил он по-русски с мягким украинским акцентом и был добрейшей души человек. Мать поняла, что с ним можно жить долго и счастливо. Проживала мать на Васильевском острове, на углу 9-ой линии и Среднего проспекта, в маленькой десятиметровой комнате, окно которой выходило во двор и упиралось в стену (в выступ лестничной

Наталья Фёдоровна Семёнова. 1937 г.

клетки). Квартира была коммунальной и имела 11 комнат. Комнату маме дали после выхода её из детского дома и трудоустройства на ткацкой фабрике.

В августе 1939 г. мать и отец поженились, и отец прописался к матери, а в мае 1940 г. родился я, Юрий Алексеевич Берков. Мать с большим удовольствием вспоминала эти счастливые предвоенные годы. У нас была дружная семья, в которой все любили друг друга. В 1941 г. перед самой войной родилась моя сестра Лена.

Таким образом, перед войной бртья Андрей и Алексей Берковы из Мартышкино переехали в Ленинград. В Мартышкино остались тётя Паня и её мама – бабушка Даша.

Братья Андрей и Алексей Берковы (1940г.)

Отец устроился работать мотористом на катер, который плавал по Неве и Ладоге. Дядя Андрей вместе с женой работал в какой-то столовой на кухне, осваивал профессию повара. Тётя Паня строила дом культуры в г. Ломоносове (бывшем Ораниенбауме). Работала штукатуром. Однажды она упала с лесов и сломала позвоночник. Но всё обошлось. Остался лишь небольшой горб на спине. Замуж она так и не вышла.

С началом войны моего отца и дядю Андрея мобилизовали. Они попали в Кронштадский флотский экипаж, где проходили начальную военную подготовку. Их готовили к службе на кораблях, однако жизнь у них сложилась иначе. Отец отличился на стрельбище, и его послали на курсы снайперов. А дядя Андрей сумел отличиться в поварском деле, и его оставили при флотском экипаже поваром. Там он и прослужил всю войну, не сделав ни одного выстрела. Он вообще был не прост (в отличие от моего отца) и всё делал обдуманно, с дальним прицелом и выгодой.

Окончив снайперские курсы, отец попал на передовую. Линия фронта в то время уже приближалась к Ленинграду. Мать работала на швейной фабрике. Шила солдатские шинели. Я был в детском саду, а сестра Лена – в яслях. Осенью, в сентябре, кольцо блокады вокруг Ленинграда сомкнулось и начались голод, бомбёжки, артобстрелы. В начале письма от отца приходили регулярно, менялся только номер полевой почты. Потом стали поступать с перебоями, но зато целыми пачками. Это были обычные небольшие треугольные конверты, написанные химическим карандашом, с обязательной отметкой военной цензуры. Где находился отец, мать не знала, это было военной тайной.

Сестра Лена в яслях (крайняя справа),1941 г.

А положение в Ленинграде становилось всё тяжелее, хлебный паёк всё меньше. В январе 1942 г. умерла сестра Лена. А дело было так.

В яслях закончились продукты и детей накормили чем-то несъедобным. Умерло несколько человек в группе. Врачи неделю боролись за жизнь моей сестры, но спасти не смогли. Мать всю эту неделю находилась в больнице, а меня оставила на попечение моей крёстной, бабки Миланьи, отдав ей мою продовольственную карточку. Бабка Миланья работала домработницей в семье инженера, проживавшего в нашей коммунальной квартире. Родом она была из деревни, паспорта не имела, работать в колхозе не хотела, вот и сбежала в город.

Семья инженера занимала две смежные комнаты соединённые небольшой прихожей. Этакая небольшая отдельная квартирка в большой коммунальной квартире. В маленькой прихожей стоял огромный сундук с барахлом. На этом сундуке и спала бабка Миланья. Трудом домохозяйки она себя не очень обременяла (работала за харчи), а всё свободное время проводила у Никольской церкви, выпрашивая милостыню. Она была набожной и богомольной женщиной, но физически совершенно здоровой.

Когда мать вернулась из больницы, похоронив дочь на Смоленском кладбище, она не узнала меня. Я очень исхудал, перестал ходить, лежал в кровати и монотонно повторял «дай… дай… дай…», прося хлеба.

Наталья Фёдоровна Беркова, 1941г.

Мать кинулась к тётке Миланье: – Что с Юрой, почему он так исхудал? Ты его не кормила?!. Миланья упала к ней в ноги и стала просить прощения. Потом сказала, что во сне ей явилась богородица и сказала: «Спасай себя, ты угодна богу, а детей бабы ещё нарожают».

После смерти сестры Лены от неё осталась неотоваренная продовольственная карточка и это спасло меня. До конца месяца Мать получала продукты на карточку Лены и на мою карточку и сумела меня выходить. Получается, что сестра Лена, своей смертью подарила мне жизнь.