Оксана Чурюканова - Музыка сердца

– Риккардо, наверное, в ярости.

– Это его проблемы! ― помрачнел Карло.

– Карло, он, должно быть, волнуется, ты не думаешь?

– Нет, не думаю. Я слышать о нем не хочу!

– Но так нельзя! Caro, он твой родной брат, он любит тебя, и что бы ты ни говорил, он переживает о том, где ты.

– Он знает, где я.

– Карло Броски, ты страшно избалован! И не смотри на меня с таким возмущением. Ты ― капризный, своенравный и жестокий мальчик!

– Ты хочешь, чтобы я уехал?

– Я хочу, чтобы ты объяснился со своим братом, вот и все.

– В таком случае я скажу ему, что ты будешь жить со мной и как можно скорее перевезешь вещи в наш дом. Я распоряжусь, хорошо?

Карло хотелось все и сразу, Роксана же никак не ожидала такой скорой перемены в своей жизни.

– Карло, ты уверен, что это настолько необходимо? Здесь, на природе, я погружена в работу. А что мне делать в городе?

Конечно, не обошлось без обвинений, что она не хочет с ним быть, что не любит и прочие глупости, которые обычно говорят друг другу обиженные влюбленные. Наконец Роксана сдалась и обещала подумать после того, как он все расскажет брату, хотя и представляла, насколько это могло быть затруднительно…

Риккардо был в прекрасном расположении духа: его малыш Карло пропадал у художницы, а это значило, что вскоре он успокоится, день-другой ― и страсть утихнет, ему станет скучно, и тогда он вернется сюда, к своей музыке, к его музыке. Так бывало не раз, так должно быть и теперь.

Карло появился перед братом с таким выражением на лице, какого Риккардо совсем не ожидал увидеть.

– Ты где пропадал? У художницы?

– Да. Я хочу с тобой поговорить, Риккардо.

– Э-э-э… нет, малыш, никаких разговоров, я сейчас ужасно занят предпоследним актом моей грандиозной оперы, не мешай мне.

Карло выхватил из рук брата партитуру и швырнул в сторону. Листы разлетелись по комнате, медленно опускаясь на пол.

– Господи, опять твои выходки! Сколько можно? ― завопил Риккардо и кинулся собирать их.

– Ты выслушаешь меня сейчас или я вообще никогда больше не стану с тобой разговаривать.

– Что?! Ты заболел, братец? Я смотрю, тебе совсем не на пользу общение с этой особой, ― последнее слово он произнес особенно зло.

– Я люблю ее и хочу, чтобы она была со мной, всегда. Она будет жить с нами, хочешь ты этого или нет. Если ты против, я уеду к ней.

Этого Риккардо, по правде говоря, не ожидал и не думал, что этот момент когда-нибудь настанет, тем более сейчас, когда впереди столько контрактов и работы. Нет, нет, не может быть, это просто увлечение, просто первая любовь, все должно быть как прежде!

Но Карло был непреклонен. Ужасная ссора продолжалась так долго, как никогда раньше, и первым сдался старший брат:

– Ну что ж, пусть так. Предположим, она будет здесь жить, места полно, не жалко. Но мне жалко времени, которое ты собираешься тратить на нее. Согласись, что ты серьезно не занимаешься вот уже который день, а это совсем нехорошо, это более чем нехорошо! Если она постоянно будет здесь, то когда же тебе думать о работе?

– Тебя это заботить не должно.

– Ах, опять старые песни! Запомни, меня заботит все, что касается тебя и, прежде всего, твоего голоса ― он обхватил лицо брата ладонями и, пристально глядя в глаза, мягко попросил:

– Обещай мне, что все будет как прежде, что она не станет мешать.

– Она никогда не стала бы мешать.

Возможно, с моей стороны было безумием поддаться на уговоры Карло, но вот я оказалась в Венеции. Мне уже приходилось жить в роскоши, но с какой радостью я поменяла бы все это великолепие на свой уютный домик с деревянным настилом террасы! Здесь у меня была просторная светлая студия с арочными окнами, выходящими на Большой канал, балкон, где можно было писать при свете солнца или просто отдыхать в мягком кресле. В спальне стояла огромная кровать, застеленная шелковыми простынями и заваленная грудой атласных подушек. Везде зеркала, ковры, серебро и хрусталь. Но этот антураж был лишь приятным дополнением к возможности каждый день видеть Карло. Он не солгал брату, обещав вернуться к занятиям. Маэстро Порпора приходил сюда, в специально устроенный на верхнем этаже музыкальный класс, где они занимались с раннего утра до обеда, а потом еще и еще. У меня была масса свободного времени, и я принялась за живопись.

С того времени как граф Альбертино устроил мне выставку, посыпались заказы от влиятельных господ. Мне надо было расписать будуар синьоры Кавалетто, домашнюю часовню, сделать пару-тройку портретов на заказ. При этом я успевала писать маслом на большом холсте портрет моего Карло. В общем, ушла в работу с головой, так что Риккардо мог быть спокоен.

Незаметно прошла осень. Близился сезон карнавала, которого я ждала, как чуда, весьма смутно представляя, что это за праздник. Устраивались вечеринки, салоны, как их здесь называли. Мы посещали их довольно часто, не особо понимая зачем, но нужно было чтить традиции света. Приглашения копились огромными пачками, и Риккардо занимался их разбором, куда идти, когда идти, обычно решал он сам. Понятно, что великого Фаринелли хотели заполучить все, но в салонах он никогда не пел, считая это недостойным его таланта, хотя со всеми окружающими держался очень уважительно. Притом он отличался твердыми понятиями о приличиях, что было большой редкостью в театральном мире: антрепренеров не обманывал, с партнерами был мил и любезен, а немалые гонорары по ветру не пускал, вел размеренный образ жизни и больше всего заботился о сохранении голоса, в котором за последнее время что-то изменилось. Это заметил и австрийский монарх, которому Фаринелли не мог отказать в удовольствии слышать его пение:

– Вы умели петь медленнее самых медленных и быстрее самых быстрых, однако в прошлом вы более походили на исполина, а сейчас на человека. Благодаря этой появившейся простоте вы завоюете все сердца!

Фаринелли, которого обожали всюду, в салонах сделался общим любимцем и получал от вельможных поклонников вдобавок к подаркам и денежные подношения: от принцев, от испанских и австрийских послов, от герцога Линдского, от графини Портмор и от лорда Берлингтона. Но, похоже, никакого интереса к этому не испытывал, совершенно не интересуясь и суммой заключенных контрактов: это была прерогатива Риккардо.

Карло был очень одаренным, так что жизнь сводила его с монархами и вельможами, в чьем обществе он нередко чувствовал себя как рыба в воде. Хорошее музыкальное, литературное и научное образование позволяло ему без труда поддерживать знакомство с представителями знатнейших европейских семейств, возвышаясь тем самым над статусом простого певца. И вельможи наперебой добивались встречи с Фаринелли, любой был готов совершить невозможное, лишь бы провести с ним хоть часок.