Валентина Вылегжанина - Я сон, у меня есть имя

Сновидец часто беседовал сам с собой, представляя, что прохаживается по красным улочкам с какой-нибудь дамой. Он мило снимал перед ней шляпу и выдвигал локоть вперёд, приглашая ухватиться за него. После их воображаемого воссоединения он продолжал свой разговор.

– Все мы остерегаемся этой зоны, поэтому стараемся скрыть от всеобщего осуждения свои приключения, происходящие каждую ночь в домах наших маленьких друзей. Между нами есть негласное правило – не рассказывать никому о снах, которые мы посылаем своим полюбившимся героям. Понятно, что из каждого правила есть исключения. По утрам мы собираемся нашей небольшой компанией из четырёх сновидцев и описываем мгновения счастья, которые ежедневно отправляем в земную жизнь. Это похоже на искорки из разных миров, которые мы тщательно собираем в нашей памяти. Часть ненужной информации отсеиваем, часть оставляем в своих ладонях. Там хранится, по крайней мере, около пяти тысяч сновидений и ярких вспышек памяти из материального мира. Мы достаточно хорошо знаем эти миры – наш и человеческий, благодаря общей совместно собранной информации. Стоит нам поднести ладонь к маленькой пушистой головке сорванца, как его память переносится в наше сознание, словно в большой копировальной машине. У каждого из нас имеются номер и определённая внешность, такая же, как и у людей. И у каждого из нас свой характер, своя индивидуальность. Например, номер Двести двадцатый – остроумный шутник, – продолжал он рассказ о своих лучших друзьях, будто показывая, что он неплохой парень и его окружают хорошие ребята. – Пятьдесят девятый – простодушный романтик, Шестьсот первый – рассудительный теоретик. Я, Шестой, – отчаянный, любящий справедливость простак, влюблённый в приключения.

И тут начиналась его самая любимая часть. Наконец-то он имел честь поведать своей спутнице о себе:

– Я люблю утренние сборы нашей компании лишь за то, что здесь мы обсуждаем интереснейшие вещи, которые заставляют трепетать наши души от любопытства и наслаждения. Пожалуй, это единственный важный смысл наших сборов. В любом другом случае я бы предпочёл быть в одиночестве, тогда как Двести двадцатый панически боится этого чувства, считая, что одиночество создано для отшельников, социально неразвитых личностей. Мне же порой необходимо уединиться с самим собой, чтобы ощутить в себе образовавшуюся дыру независимости. Каждый из нас должен выговориться. Кто-то подозревает, что человек знает и о нашем мире тоже, но окончательно нам это неизвестно. И всё же мальчик, который сегодня дал мне имя, знает теперь гораздо больше своих сверстников. Но об этом следует помалкивать, – он грозно смотрел на свою воображаемую спутницу и подставлял палец к губам. Воображаемая дама сочувственно кивала головой и медленно удалялась.

Легко паря над каменной мостовой, он нёсся навстречу свету, думая о сегодняшнем приключении. Он был счастлив, смел и возбуждён. Ни разу ему не приходилось перебирать мысли о своём ночном похождении такое длительное время. Обычно это заканчивалось двумя минутами восхищения и недолгим утренним рассказом в кругу своих товарищей. Но так как времени на философские размышления всегда не хватало, приходилось умеючи вклиниваться в разговор другого. После утренних бесед наступало время наполнения. Здесь в сновидцев вкачивали новые интересные приключения и счастливые моменты, которые они обязаны были дарить своим подопечным при ночном дежурстве. Кто-то называл это занятие обедом, кто-то посещением кинотеатра, Шестой же придерживался мнения, что это перепрограммирование личности. После такого времяпрепровождения некоторые воспоминания бесследно исчезали, взамен им приходили новые, порою абсолютно ненужные, но, безусловно, яркие. И всё же ему повезло больше других, у него были карманы, куда он прятал мозаику своих мимолётных вспышек памяти.

Солнце осветило черепичные крыши домов, а Шёпот всё ещё присутствовал в стенах города, серьезно размышляя о судьбе мальчика. И вдруг ему на ум пришла сумасшедшая идея: «А что если я сегодня вернусь в зону ожидания чуть позже обычного, чтобы иметь возможность пронестись прозрачным ветром за Августом, который, скорее всего, уже собирается в школу? Ничего не случится, если я пропущу утреннюю болтовню со своими товарищами. Вместо этого у меня будет идеальная возможность узнать чуть больше о земной человеческой жизни и, несомненно, о себе». Помешкав, он остановился на другой стороне обводного канала. Тень мелькала на играющих волнах Влтавы, колеблясь между двумя крайностями. Немного усомнившись, он бросился назад, но свет на его ладонях напомнил о чудесном имени. Ветер усилился, солнечные лучи проникли сквозь прозрачные занавешенные окна кирпичных домов. Наступило утро.

«Решено, я отправляюсь к Августу! В конце концов, я смогу легко притвориться его тенью и провести с ним сегодня немного времени, изучив его характер, поняв его ощущения».

Все дороги к новому городу шли через большой каменный мост. Мост резко возвышался над городом, как большой толстый живот на теле чиновника, показывая тем самым свою строгость и важность. Когда-то в древние времена он славился оригинальной деревянной системой с разводным механизмом, но в новом столетии его заменили каменной стационарной конструкцией. И всё же в нескольких местах многоуровневого Плащевого моста виднелись деревянные балки, напоминая жителям Чешского городка о чудесном преображении исторического памятника. Сновидец примостился за старым дубом, здесь можно было легко разглядеть каждого, кто стремился покинуть старый город и войти в новый, его лицо, движения и повадки. Вот уже побежали первые сорванцы. Он узнал одного из них.

– Сегодня ночью я приходил к нему до того как попасть в дом к Августу! – воскликнул Шёпот. – Кажется, именно этому мальчику снились белые лошади с длинными пышными гривами. Они гуляли среди степных просторов и фыркали от прикосновения детских пальчиков к их мокрым шершавым ноздрям.

Сновидцу нравились лошади. Он ещё не понимал, для чего ему оставили это воспоминание перед тем как отправить в зону забвения. Возможно, это каким-то образом было связано с его предыдущей жизнью. Быть может, в его далёком прошлом, будучи мальчишкой, он садился верхом на коня и скакал по зелёному полю, обгоняя порывы тёплого ветра. В воздухе пахло ароматным свежим сеном, душицей на солнечном лугу, прозрачным ручьём, малиной и грибами. Усиливая воспоминания яркой вспышкой, он приближался к деревенскому хлеву, где виднелся силуэт седого старика. Дед махал ему рукой, зазывая подъехать ближе.

«Кем же я был до того как стал сновидцем? – мелькнула в нём навязчивая мысль. – Может, я действительно особенный, раз помню некоторые моменты моей потусторонней жизни?