Владимир Уланов - Искушение. Исторический роман

Шаховской облюбовал гуся, запеченного в яблоках, Истома за обе щеки уплетал молодого поросенка, запивая резкими медами. Болотников придвинул блюдо с жареной белой рыбой, ел вприкуску с душистым, недавно испеченным хлебом. От его запаха на него повеяло детством, чем-то родным и знакомым. Вспомнились теплые руки матери, ее голубые ласковые глаза и слова, которые он не забудет никогда: «Ванечка, родной, любимый мой сыночек, ешь!» …И протягивала ему кружку парного молока со свежеиспеченным хлебом.

– Иван Исаевич, Иван Исаевич, о чем ты так крепко задумался? Что ты предлагаешь? Как нам поступить?

– А что думать-то? Вы и так все сами продумали. Придется сегодня ночью вести своих казаков в город. Хоть и устали мои ребята, но буду подымать.

– Я уж вам и место для лагеря выбрал. Там и устроитесь. Есть там пустующие строения, загон для лошадей, два колодца с чистой водой. А потом, долго сидеть на месте вам не придется – надобно возвращать государя в Москву.

Утро на этот раз выдалось пасмурное. Серые тучки низко плыли над городком. Путивль просыпался, в подворьях кричали петухи. Бабы выгоняли со двора подоенных коров. У колодца собралась группа женщин, и они живо обсуждали последние события.

Мария Белоногова, в голубом платке на голове, с толстой русой косой до самого пояса, красивая, статная, рассказывала любопытным женщинам:

– Ох, бабоньки, всю-то ноченьку сегодня не спала!

– Это что ж так? Али казачка какого пригрела? Вот он, видно, спать тебе и не давал.

– Да ну тя, Алена! Тебе только про мужиков говорить Я, бабенки, про другое вам хочу рассказать.

– А про што ж еще-то? – спросила Евдокия, вытаскивая ведро из колодца.

– А вот што, – снизив голос почти до шепота, поведала Мария, – всю-то ноченьку в город входили казаки. Их шло так много! Тьма-тьмущая, все верхами на добрых конях, а сейчас они на площади, перед приказной палатой. И народ туда же идет. Не знаю, бабоньки, што опять будет.

– Все говорят, будто крестное целование государю Дмитрию будет на площади, – встряла в разговор пожилая женщина, беря на плечо коромысло с ведрами.

– Бабы! Пошли побыстрее на площадь! Что там творится, бабоньки! Столько казаков, всю площадь окружили! А народ туда валит! – возбужденно сообщила Евдокия и, подвязав потуже платок на голове, почти бегом заспешила на площадь.

Женщины на какое-то время примолкли, потом, не сговариваясь, тоже заспешили к приказной палате, оставив у колодца одиноко стоящие ведра.

На площади, действительно, собралось множество разного люда. Огромная толпа бурлила и волновалась. Никто толком не знал, что происходит. Зачем собралось столько народу. Все спрашивали друг друга, но никто ничего не знал.

Вот рыжебородый холоп, сажень в плечах, с увесистой дубиной в руках, громко спрашивает у казака с черными вислыми усами и в бараньей шапке с красным верхом:

– А скажи, казачок, чего народ-то собрался? И откуда столько казаков нашло в город? Может, настоящий царь Дмитрий явился? Что сказывают люди-то? – сыпал вопросами рыжебородый.

Казак покрутил головой, пытаясь разглядеть кого-то в толпе, и ответил:

– Говорят, будто сегодня в войско царское набирать будут для похода на Москву, чтобы восстановить справедливость и возвести на престол настоящего царя.

Холоп поморщился и ответил казаку:

– Царь, говорят, не настоящий, а самозванец.

– Этот настоящий, а самозванца, говорят, убили и на костре сожгли, а этот – самый что ни есть настоящий. Может, сейчас появится перед нами. Вот все и ждут.

– Да неужто правд?! Самый настоящий царь появится! Дай-то, господи, хоть одним глазочком на настоящего царя поглядеть! – с сомнением восклицал мужик и стал продвигаться поближе к крыльцу, чтобы не пропустить самое интересное и все видеть своими глазами.

На крыльцо приказной палаты вышли воеводы: Шаховской Григорий Петрович, Болотников Иван Исаевич, Ивашов Истома Михеевич, Бахтеяров-Ростовский Андрей Иванович, Ловчиков Иван Григорьевич и голова Юшков Петр Денисович.

Люди на площади успокоились, смолки выкрики, притихли даже самые говорливые. Все ждали, что будет дальше. Вперед вышел князь Шаховской и обратился к народу:

– Государь Дмитрий Иванович послал к нам своего главного воеводу, – и указал на Болотникова. Тот вышел вперед, поклонился народу и стал рядом с князем. – Сегодня он будет набирать людей в свое войско и приведет к присяге и верности нашему государю Дмитрию с крестным целованием.

Шаховской указал на двух попов, с серебряными крестами, и виночерпиев, стоящих у бочки, готовых угостить добрым вином всех, кто присягнет в верности истинному царю.

Из толпы выкрикнули: «А настоящему ли царю-то крест целовать будем?! Может, это опять самозванец!».

До этого молчащая толпа людей вдруг заорала, задвигалась, забурлила, послышались выкрики:

– Пусть царь выйдет к народу! Мы хотим видеть царя! Пусть скажет нам слово!

Шаховской шепнул Болотникову на ухо: «Ну, Исаевич, держи слово, теперь все от тебя зависит!».

Атаман подавил душевное волнение, сделал шаг вперед, поднял руку с грамотой от царя о назначении его главным воеводой, начал проникновенно, душевно говорить с собравшимися на площади:

– Люди! Я послан к вам от самого царя Дмитрия Ивановича! Он послал меня к вам с просьбой о помощи! Назначил меня главным воеводой над всеми его войсками и попросил набирать всех желающих в его армию для того, чтобы помочь ему вернуться на законный престол.

– Где царь?! Не верим! Покажите нам царя! – кричали из толпы

Ничуть не смутившись, Иван Исаевич спокойно сказал собравшимся:

– Государь сейчас в большой опасности. Ему с трудом удалось уйти от своих врагов. Он в надежном месте и охраняется верными людьми. Когда мы создадим армию и сможем его защитить, он обязательно предстанет перед вами. А сейчас, неровен час, приспешники Шуйского могут снова схватить его! А пока он послал меня к вам. Вот грамота! – и Болотников поднял ее еще раз над головой.

Из толпы опять крикнули:

– Не хотим самовыдвиженца Шуйского! Он тоже самозванец!

Собравшиеся зашумели, задвигалась. Кое-где начались потасовки между сторонниками царя Дмитрия и Шуйского.

Болотников подозвал Беззубцева и приказал:

– Всю площадь окружить, никого не выпускать. Всех, кто будет орать за Шуйского, хватать и в приготовленный сарай. Сарай взять под крепкую охрану.

Бывший воевода, Андрей Иванович Бахтеяров—Ростовский, выскочил вперед и крикнул:

– Люди! Казаки! Не верьте этим проходимцам! Они вам все врут, нет у них никакого царя! Был самозванец Гришка Отрепьев и того убили, и поделом ему!

Толпа становилась опасной, еще немного – и на площади завяжется бойня, тогда овладеть ситуацией будет трудно. По команде Беззубцева, с десяток казаков набросились на воевод Бахтеярова-Ростовского, Ловчикова и Юшкова, затянули их в толпу, а там уже обезумевшие холопы, крестьяне и казаки стали их избивать. Вот уже растерзанные тела распластались в пыли у ног озверевшей толпы. Произошла разрядка. Казаки Болотникова быстро убрали убитых.