Елена Артамонова - Будьте прокляты, палачи

Он не ответил, молча вышагивая рядом. Нежное лицо мальчика было серьезно, искренняя улыбка, обычно озарявшая его чудесным светом, исчезла, а серьезность преобразила, сделав взрослее. Игору и Иде давно пора было возвращаться в поселок, но оба, не сговариваясь, сошли с дороги, повернув к океанскому берегу Видеть других людей, разговаривать с ними о повседневных проблемах они не могли, – их души искали одиночества, а океан – бесконечный, вечный, всесильный, дарующий жизнь и несущий смерть, притягивал к себе и ждал.

Обрывистый берег, зеленые, покрытые легкой дымкой горы, подступающие к самой кромке воды, золотая полоска пляжа где-то далеко под ногами. Простор, от которого захватывало дух, а к горлу неожиданно подступали слезы. Бескрайний мир… свобода… вечность…

Двое застыли на краю обрыва, их взгляды были устремлены в дальнюю даль. Кричали чайки. Резкий ветер дул в лицо, безжалостно трепал волосы, а океан исподволь возвращал надежду. Игор смотрел вдаль, его глаза наполняли слезы, но не горе, не сильный ветер заставляли его плакать. Все внутри трепетало от странного, необъяснимого чувства, внезапно охватившего его. Душа взбунтовалась, отвергая несправедливость жестокого мира, и мальчику страстно захотелось жить, жить, вопреки всем бедам и несчастьям, жить, наслаждаясь каждым вздохом, каждым мгновением дарованных ему лет. Волшебная сила океана обратила скорбь в радость, сияющую радость бытия, заполнявшую весь мир… А рядом стояла Ида, такая прекрасная, нежная, светлая, и ветер играл ее вьющимися волосами.

– Посмотри вокруг, Ида, мир прекрасен, – взволнованно заговорил Игор, едва справившись с нахлынувшими чувствами. – Мир прекрасен, и невозможно, чтобы в нем торжествовало зло. Он слишком прекрасен для этого. Мы будем жить, вопреки всем бедам, будем смотреть на океан, бегать по песку у самой кромки воды и слушать, как шумят сосны. Мы будем любить. Знаешь, только сейчас я понял, как люблю здесь все, каждый клочок земли, каждую каплю дождя, каждое дерево, каждую травинку! Это не отнять и не уничтожить, это с нами – и в душе, и вокруг. Смерти нет. Мы будем жить, мы будем возрождаться снова, здесь никто не умирает, потому что мы слишком любим эту землю, и она так же сильно любит нас. Все плохое проходит, его сдувает соленый ветер. Я верю, счастье есть и мы будем счастливы. Мир прекрасен, прекрасна жизнь, и ты прекрасна, Ида, так прекрасна!

Порывистым движением Игор обнял девочку и неловко, впервые в жизни, поцеловал в губы. Для Иды это также был первый поцелуй, она смутилась, но почти сразу поняла, что хочет продлить волшебный миг, однако залившийся краской Игор уже разомкнул объятия. Он что-то сказал, но слишком тихо, – шум волн заглушил слова, а Ида так и не решилась переспросить его.

За пятнадцать лет и девять месяцев до гибели…

Негромко работал телевизор. Шел какой-то фильм. Звуки музыки и речь лились непрерывным потоком, но двое, находившиеся в просторном, похожем на склад ненужных вещей гараже, не обращали на них внимания. Расположенное на первом этаже дома, в котором жила Ида, помещение обычно служило местом, где по вечерам собирались ее друзья, проводя досуг за игрой в карты и болтовней, но сегодня в нем происходило то, что должно было изменить всю жизнь. Бледная Ида в напряженной позе сидела на табуретке в углу гаража, а Игор возился с расставленными на стареньком, покрытом клеенкой столе бутылками. Запах бензина раздражал ноздри, напрягая нервы до дрожи. Было страшно.

– Ты уверен, что все делаешь правильно?

– Что? – он на секунду отвлекся от своих манипуляций. – Да, рецепт проверенный. Сработает, как надо.

– Я не о том…

Отложив склянки, Игор порывисто подошел к Иде, присел на корточки, снизу вверх посмотрел в ее лицо, взял за руку, – девичья ладошка была холодна как лед.

– Ида, милая, нам нельзя оставаться в стороне. Это нечестно. Каждый находит оправдание своему равнодушию, каждый выдумывает себе тысячу отговорок, каждый говорит, что это не его дело. Так нельзя. Если бы все, все до единого, поднялись на борьбу, мы бы победили. А так нас убивают и мучают поодиночке. Надо набраться смелости и сделать выбор. Нельзя ограничиваться лозунгами на заборах – это занятие для детей.

– За это тоже сажают. А ты с баллончиком не расстаешься…

– Да что с тобой сегодня, Ида?! Ты рассуждаешь, как моя бабушка! Как будто ты сама этим не занималась! Мы же вместе выбрали путь борьбы, Ида. Но если ты боишься, остановись, пока не поздно. А я все равно пойду до конца. Я ненавижу оккупантов. Но ненависть – это не слова, а дела, если ненавидишь, – иди в бой, борись.

У Игора были темно-карие глаза, а сейчас, при слабом освещении, они и вовсе казались черными, такими черными, что не удавалось понять их выражение. Но он смотрел в лицо Иде, и девушка не могла оторвать взгляд. Его ладони тоже чуть дрожали и тоже были холодны как лед.

– Не переживай, все пройдет хорошо. Знаешь, сначала я хотел атаковать полицейский участок, напомнить убийцам, что борьба продолжается и им никогда не будет покоя на нашей земле. Но потом решил повременить – это слишком опасно для первого раза. У нас еще нет опыта. Зато следующую операцию мы подготовим более тщательно. Видишь, какой я осторожный и рассудительный? Правда, так хотелось врезать полицейским…

– Мне страшно, Игор.

– Страшно только в начале. Это, словно с горы катиться на санках. Страх быстро проходит. Но если мы не вступим в борьбу, то будем ненавидеть себя всю жизнь. За трусость, за слабость, за то, что остались в стороне. Подожди. Я сейчас заканчиваю. Потом надо как следует прибраться, чтобы мама ничего не заметила.

Игор вернулся к столу, а Ида уставилась в экран телевизора, рассеянно наблюдая, как ползут финальные титры фильма. В душе боролись противоречивые чувства. Когда она смотрела в глаза Игора, когда их руки соприкасались и ладонь ощущала тепло ладони, то девушка чувствовала, что готова без страха скатиться с самой крутой горы. Именно ради Игора она ввязалась в опасную игру, рискуя жизнью, лазила по опорам мостов и эстакадам, рисуя картинки, за которые вполне могла оказаться в тюрьме. Все ради того, чтобы они были вместе. По соседству жили крутые девчонки, которые не скрывали, а, возможно, и придумывали свою связь с Сопротивлением, и Ида инстинктивно чувствовала в них опасных соперниц. Игор любил только ее, но его глаза сияли неподдельным интересом, когда он слушал горячие речи юных революционерок. Ида понимала, что должна стать такой, как они, научиться презирать опасность, смеяться над врагами и самой смертью. Поэтому она с азартом говорила о вооруженной борьбе и свободе. И вот теперь Игор решил от слов перейти к делу, пересечь черту, за которой они бы стали преступниками в глазах властей. Надписи на заборах рассматривались оккупантами как призывы к свержению власти, и по закону за них грозила достаточно суровая кара, однако, на практике подобные деяния чаще всего оказывались безнаказанными. Но то, что собирался сделать этим вечером Игор, попадало под статью «терроризм» и могло обернуться для них катастрофой. Ида боялась смерти, тюрьмы, пыток, но еще больше того, что Игор разочаруется в ней. Девушка не знала, как поступить, а время неумолимо приближалось к назначенному часу.