Коллектив авторов - Точки непостижимого. Современный рассказ

– Очнись, очнись! – кричала приятельница. – Да ты что, с ума сошла! У тебя дети не определены, а ты за ним в могилу смотришь! Люди говорят, что к тебе нечистый ходит, огненным змеем во дворе рассыпается каждую ночь. Гони его! Ты думаешь, это муж твой? Ошибаешься, это дьявол к тебе своих слуг засылает, на свою сторону заманивает. Вот, мол, ваш Бог забирает, а я назад возвращаю! Смотри, ребёнка изведёт! Гони его!

Вдова вздрогнула, когда услышала про ребёнка, и будто пелена сошла с её глаз.

«Неужто и правда? – подумала она. – Это он за дитём и ходит. Глаз своих холодных с неё не спускает. Да какой же это муж? Льдом от него веет и затхлостью!» – вспоминала она свои ощущения.

– Подруга, милая, что ж мне делать, как я теперь его изгоню?

– Слушай! Я средство знаю, моя прабабка рассказывала, случалось такое и раньше…

Было всё как всегда: стук щеколды и шаги через весь дом в горницу. Только вдова была неприветлива. Она сидела на сундуке, чесала гребнем длинные волосы, разделённые на обе стороны головы чётким пробором, и не обращала на него внимания.

Пришелец заволновался: его лицо, ранее неподвижное, стало подёргиваться, задрожало и тело, будто к нему подключили ток высокого напряжения.

– Зачем ты чешешь волосы… Зачем ты чешешь волосы? – кружа вокруг сундука, не переставал он спрашивать её обеспокоенным тоном, и его дрожащий голос был похож на заезженную пластинку.

Она молчала и не выпускала гребень из рук. И тут она обратила внимание на его ступни. Они были без обуви и покрыты густым покровом шерсти. «А стучал как подкованными каблуками. Может, у него и не ступни вовсе, а копыта…» – подумала она.

– Зачем ты чешешь волосы? – продолжал он спрашивать. – Дай мне гребешок! – в его голосе прозвучали стальные нотки.

Она даже не пошевельнулась. И вдруг он резко шагнул к колыбели и наклонился над ребёнком.

– Не смей! – крикнула она и вскочила с места.

Он усмехнулся и поднырнул под люльку.

Она села на кровать, вцепилась обеими руками в колыбель. Он привстал и опять протянул руки к младенцу, и в этот момент над колыбелью появились световые контуры ангельских крыльев.

– Вон отсюда! – осмелела она. – Желанный нашёлся! Чтоб духу твоего здесь не было! – кричала она.

Он отпрянул от люльки. Во дворе прокричал петух. Растворились и тут же захлопнулись ставни окон, и глухой, редкий стук по дереву поднял дыбом волосы на голове женщины.

– Догадалась! – разочарованно закончил пришелец эту историю и исчез.

– Мам, ты выпачкала волосы мукой, что ли? – спросила её утром старшая дочь.

– Да я ничего не пекла. Где? В каком месте?

Она подошла к зеркалу и увидела на волосах седую прядь.

На краешке земли занималась заря.

– Красота-то какая! – сказала женщина.

Родилась в г. Октябрьском Республики Башкортостан. Лауреат башкирского республиканского фестиваля поэзии «Родники вдохновения». Автор поэтической книги «Имя ласточки горной». Стихи и проза публиковались в «Литературной газете», «Дне литературы», в журнале «Аргамак», в альманахах «ЛитЭРА», «Пятью пять», «Артбухта», в сборниках «Траектория», «Точки» и др. изданиях. Лауреат Международного прозаического чеховского конкурса «Краткость – сестра таланта», фестиваля исторической поэзии «Словенское поле», премии молодых писателей им. А. Филимонова. Финалист конкурса «Проявление» и фестиваля «Славянские традиции». Училась в Литературном институте им. А. М. Горького. Работала редактором отдела поэзии альманаха «Артбухта» и журнала «Лампа и дымоход». Живёт в Москве.

Утром мне проткнули уши. Мы сели у окна, мама принесла иголку, вату и спирт. Иголка никак не хотела выходить с другой стороны. Спирт жёг до ужаса, руки у мамы были в крови, я плакала. Когда иголка протыкала второе ухо, я дёрнулась, мама всё бросила, громко зарыдала и ушла в другую комнату. Уши горели, как будто их сдавили и продолжали сдавливать клещами. Я сидела не двигаясь и смотрела в окно. Я сама попросила дырочки в ушах: все подружки давно носили золотые гвоздики или колечки, и мне, пятилетней, это казалось красивым. Специальные пистолеты с иголками в наш маленький город не привозили, и я готова была терпеть.

Кое-как мы завершили кровавое дело, и мама продела мне в уши пропитанные спиртом ниточки. Они казались тяжелее серёжек с рубинами, тяжелее хрустальных светильников, как будто мочки сдавили жерновами, жернова крутились и гудели… Хотелось свернуться в клубочек, спрятаться где-нибудь в уголке, укрыться с головой, только бы избавиться от боли в воспалённых ушах. Боль не проходила весь день. Играть не хотелось, читать не получалось, подружек домой не звала…

К вечеру мама села за швейную машинку. Платья в наш маленький город тоже не привозили, только ткани, поэтому шили сами. Мама раскатала на полу рулон миллиметровой бумаги и переносила на неё выкройку из швейного журнала, немного корректируя фасон. Рядом уже был разложен белый лён в синюю крапинку.

Мой недавно родившийся братик лежал, запелёнатый, на диване и играл с кусочками серебристой ткани и бусами из коробки. Коробка была сделана из новогодних открыток: открытки приклеивали на картон, вырезали, края красиво обвязывали «столбиком» и сшивали. Внутри хранились катушки с нитками, мерная лента, собранные на леску пуговицы. Зелёная, с новогодними свечами и шариками, коробка нравилась малышу больше разноцветных тканей, и детские пальчики скользили по гладким открыткам, но никак не могли их ухватить. Не получив коробку, малыш обиделся и принялся хныкать. Это означало, что его скоро будут кормить и готовить ко сну.

Детская люлька висела в родительской спальне, подвешенная на крюк в потолке. Снизу к ней крепилась дугой верёвка, в которую можно было поставить ногу и качать, чтобы свободные руки в это время вязали или шили. Качание люльки входило в мои обязанности, только верёвочная дуга была для меня велика, и мне приходилось качать ладошками. Край люльки доходил до подбородка, и я вставала на цыпочки, чтобы поправить пелёнки.

Я ждала за закрытой дверью спальни, пока мама покормит малыша. Усыплять его не хотелось, а хотелось наблюдать, как из белой ткани с синими прожилками рождается платье. К ниточкам в ушах было невозможно прикоснуться, и страшно было подумать, что утром придётся надевать шапку и завязывать тесёмки. Кожа чувствовала прикосновение воздуха и даже прикосновение звука. В комнате было темно. В синем незанавешенном окне виднелись крыши домов и столбики дыма из труб.