Сергей Гаврилов - В Полосе времени (сборник)

В моменты трезвости Анна сожалела о происшедшем, никогда не признаваясь в этом вслух. Друзья убеждали меня, чтобы я ее бросил, что женский алкоголизм не излечим. Я же, словно зомбированный, думал о ней днем и ночью. Я верил в силу своей любви. …Так прошел год, унесший у меня много моих душевных и физических сил. Страх, что любимая женщина вновь сорвется, снова возьмется за рюмку, грозил мне нервным истощением.

Однажды, после очередного ночного приключения, она пришла домой побитая. Как она рассказала, ее домогался незнакомец, которого сильно разозлила, не ответив взаимностью. Ее подавленное состояние расположило к откровенному разговору. Выяснилось, что ей давно все надоело в жизни, ничего не удивляло. Пение и преподавание являлись всего лишь заработком. Этот случай и наш разговор придал Анне решимости попробовать изменить свою жизнь, согласившись на мои некоторые условия.

Я настоял, чтобы она каждый день принимала лекарство, после приема которого опасно выпивать. А также запретил ей уходить по ночам, и потому мы решили каждую ночь быть вместе.

Этот нелегкий период длился еще полгода. Я видел, в каком напряжении была Анна. Она пыталась стать хорошей матерью, вдруг вспомнив о сыне, делала с ним уроки, стремилась делать домашние дела, готовила обеды. Но она стала жесткой, зажатой, чувствовалось, что некое существо, когда-то поселившееся в ней, не отпускает, гложет изнутри. И все же иногда она была нежна, прижимая к себе и целуя мою руку или просто в переплетении сжимая своими пальцами мои… Но неожиданно я попал в больницу.

С этими словами мой собеседник снова замолчал. Воспользовавшись паузой, я тихонько подлил себе напитка, не решаясь говорить.

– Болезни, говорят, не приходят сами по себе, – продолжил седой смотритель маяка, – они приходят, как отражение нашей жизни, переживаний и стрессов. У меня, никогда не жаловавшегося на здоровье, открылась язва желудка с последующими осложнениями. Анна, оставшись одна, без моего контроля и не выдержала – вновь начала пить. В пьяном угаре она позабыла обо мне. Ни разу не справившись о моем самочувствии, она сошлась с каким-то неработающим забулдыгой, у которого на тот момент были деньги и который щедро угощал. Мне было очень больно осознавать измену. Кровь моя кипела. Я думал: вот оно дно, самое дно низости, и теперь должна была наступить катастрофа, взрыв. Я не мог представить, что снова смогу встречаться с Анной после этого. Я не мог испить эту чашу мерзости и позволить, чтобы кто-то наслаждался унизительностью моего положения, показывая на меня – рогоносца. Ничего не задевает так мужчину, как измена женщины.

Я возненавидел Анну и, выйдя из больницы, не звонил ей. Терзался, страдал, и вот прошла всего одна неделя и во мне, как черная плесень на мокрой стене, стали прорастать нотки сомнения в правильности моего отчуждения. Я как бы исподтишка, заглушая голос разума, стал оправдывать ее поступок, говоря, что она никак не могла справиться без меня, что это не она виновата, а ее болезнь, и мне нужно смириться, принять ее такой, какая она есть. И тогда я сделал поразительное открытие: мы больны оба! Она – алкоголизмом, а я – привязанностью к ней. Эта пагубная страсть соединила и переплела наши судьбы.

Большинство зависимых людей не признает своих проблем, не понимает причины их возникновения, а потому не занимается самоанализом. Я, в отличие от таких, хотя бы осознал, что любовь к Анне привела меня к неизвестной болезни, которая сузила мой взор, закрыла необъятную красоту окружающего мира. Я забыл обо всех интересах и увлечениях. Я стал терять себя, жить чужими желаниями, ведь все свое время отдавалось Анне. После всего происшедшего, желая расстаться с Анной, я попытался найти выход: сходил к психотерапевтам, которые советовали знакомиться с женщинами, уезжать на несколько дней в другие города. Но ничего не помогало, меня вновь и вновь тянуло к моей роковой Анне. Я хотел простить ей все. Пусть она выпивает, но только рядом, лишь бы со мной, в моей жизни. Это напоминало маниакальную погоню за призраком, несущим гибель.

И тогда я решил обратиться к Господу, уехать на Урал, в далекий мужской монастырь. Там, кроме настоятеля и его помощников, ни у кого не было сотовой связи, не работал и интернет. Для монахов была изолированная жизнь, с другими законами, с иным миропониманием. Работая, я старался вникнуть в сам процесс работы, забыв о прошлом, сосредоточившись на настоящем. Если я рубил дрова, то думал о колуне с чурбаном, если долбил ломом уголь, то о том, как он будет гореть в топке. Иногда, стоя с молитвенным словом перед иконой, я просил Господа, чтобы он спас меня от прошлых мыслей, от искушения вспоминать. Ведь зачастую мы, люди, используем воспоминания, чтобы перенести человека, с которым расстались, в настоящее, представить его здесь, снова рядом. Мы думаем, что вот как хорошо было бы, если бы он сейчас гулял со мной или мы вместе смотрели на красивый закатный лесной пейзаж. Я молился и уверился, что в Анну вселился дьявол. Мне казалось, с ней было опасно рядом находиться, дьявол настолько хитер, что готов перекинуться на меня. Поэтому я здесь, молю Господа о спасении Анны, и только мое монастырское участие может ей помочь. Ведь Господь все видит, он не оставит мои устремления, он поможет, – так думал я.

С этими словами мой собеседник внимательно посмотрел мне в глаза долгим, изучающим взглядом и спросил:

– Вы верите в Бога?

– Конечно, – не задумываясь, ответил я, – Бог есть.

– Вот и я так всегда думал, особенно тогда. А сейчас лишь могу допускать это, – продолжил Полковник. – Как вы помните, я говорил, что нам в монастыре не разрешали иметь сотовые телефоны. У нас не должно было быть искушения для общения на фривольные темы, особенно с женщинами. Но как-то вечером я задержался в церкви. Внутри уже никого не было, кроме старшего монаха. Он, не видя меня, рассматривал документы, положив рядом, на стул, телефон. Мне неудобно было мешать, и я затаился. Затем настоятеля неожиданно позвали, и он, поспешно прихватив молитвенник, ушел, забыв телефон у алтаря. И тут, словно черный смерч пронесся надо мною, меня пронзила неотвязная мысль схватить телефон и позвонить. Как свет далекой звезды идет к нам из невидимой галактики, так и я услышал из другого, уже почти забытого мира единственную фразу, произнесенную Анной:

«Я вас слушаю». Этого было достаточно. Я понял, что здесь мне больше делать нечего.

Через неделю я в шикарном дорогом костюме, с букетом алых роз подходил к ее дому. Весь в волнительном ожидании какого-то светлого праздника, встречи с любимой женщиной, я не сразу понял услышанные пьяные выкрики: «Сука, я тебе уже наливал! Оставь мне!»