Геннадий Мурзин - Подённые записки обывателя. Действительность как она есть

Медсестра снисходительно улыбается:

– Допустим, такой врач существует. А зачем он вам?

– Ну, как же! – восклицает мужчина. – У меня серьезно и одновременно отказываются служить уши и глаза: я систематически слышу одно, а вижу совсем другое.

У И. А. Гончарова один из героев (из разряда мошенников) говорит:

«Пока не перевелись олухи на Руси, что подписывают бумаги не читая, нашему брату можно жить».

Полтора века минуло, а олухов не становится меньше. Они по-прежнему подписывают договора сомнительного содержания, а потом, когда видят, что их надули, выходят в пикеты и митинги, требуя от правительства: верните уворованное! Именно это сейчас происходит с теми, кто вложил деньги в строительство жилья. Но разве у них кто-то воровал? Нет, сами отдали!

Любовь, как какая-нибудь хворь, настигает человека, наваливается внезапно, поэтому и избавление, выздоровление идет мучительно долго, с болями и страданиями.

А Виталий Коротич, писатель и публицист (к тому же прораб перестройки, единомышленник Михаила Горбачева), оказывается, осел в Киеве, пускает корни на своей, как он выражается, исторической родине.

А как же Москва? В обиде на первопрестольную. За что? Забыла, не зовет под свои знамена. За чужака считает того, кто еще недавно шел в первых рядах преданных сыновей матушки-Москвы.

Такая вот грустная история.

У России много бесстрашных патриотов, готовых отдать за нее все, что имеют… Даже благополучную и сытую жизнь, обустроенную за десятилетия. Два имени у меня перед глазами.

…19 августа 1991 года. В стране – государственный переворот. К власти пришла кучка бездарных партийно-государственных функционеров, пообещавших народу достойную жизнь, то есть «светлое будущее всего человечества», сместив (под предлогом тяжелого и внезапного заболевания) законно избранного Президента. Заговорщики, кроме «светлого будущего», грозно пообещали разобраться с теми, кто разваливал страну, дав всем понять, что списки «предателей родины» давно составлены, поэтому никто не уйдет от возмездия.

Народ, понимая, с кем имеет дело, хлынул – кто туда, то есть к российскому Белому дому, чтобы защитить только-только нарождающиеся свободы, а кто обратно, то есть за «бугор», поближе к статуе Свободы и подальше от длинной и когтистой лапы КГБ.

Двое ярких представителей этих бурных потоков встретились вечером того грозного дня лицом к лицу – в аэропорту Шереметьево.

Один только что прилетел из Парижа, чтобы отдать свои скромные силы тем, кто встал преградой на пути заговорщиков; он за всю жизнь не держал в руках грознее оружия, чем виолончель, но сейчас, сегодня он полон решимости сменить певучий и ласковый инструмент на другой; он, узнав о перевороте, помылся, оделся во все чистое (так принято перед последним и решительным боем), помолился, попрощался (никто не исключает, что может назад и не вернуться) с женой, детьми, внуками, многочисленными друзьями, не советовавшими «класть голову на плаху», и улетел. Улетел туда, где на улицах стояли грозные танки и бронетранспортеры с десантниками. Понимал, что проку от такого защитника, как он, немного, но совесть, честь, долг обязывали быть с теми, кому тяжело.

Другой, бросив в час грозного испытания на произвол судьбы главный перестроечный журнал и коллектив журналистов-единомышленников, собрав на скорую руку все, что поценнее (он явно готовился к подобному повороту событий, поэтому и загранпаспорт с соответствующей визой был под рукой), украдкой проскользнул между танковыми гусеницами, ужом прополз возле десантников – и в международный аэропорт, поскорее на борт авиалайнера, чтобы тот унес «прораба перестройки» за океан, в самое для него безопасное место на земле. Понимал, какие грозовые тучи сгустились над его головой. Знал, что в «черном списке», на который намекала хунта, ему нашлось место. В страхе забыл, что оставляет в беде своего боевого товарища, даже больше – друга, ставшего первым и главным узником, человека, оказавшегося в плену на юге, в Форосе.

Называю эти два замечательных (каждый по-своему) исторических имени: сюда летел – всемирно известный виолончелист Владислав Ростропович, изгнанный из страны, лишенный когда-то собственной Родиной гражданства; отсюда улетал (скорее, рвал когти) главный редактор журнала «Огонек» Виталий Коротич, член президентского, то есть Горбачевского, совета, человек, во все времена обласканный властью, представлявший всегда честь и совесть нации.

Как по-разному повели себя люди в грозный час опасности!

И у господина Коротича, отсидевшегося под сенью статуи Свободы, хватает наглости обижаться?! На кого? На тех, кого бросил когда-то в опасности?

Удивляюсь, что находятся люди, которые подают руку трусу и предателю. Видимо, одной породы.

Виктор Славкин, которого представляют как блистательного драматурга и великолепного и остроумного писателя (к тому же московского денди), говорит, что он «ОДЕВАЕТ» галстук, а не «НАДЕВАЕТ», как это принято у людей не блистательных, но элементарно грамотных.

Подумал, было, что первый канал российского ТВ поумнел, похоронив свою программу со странным названием «ВНЕ ЗАКОНА». Ан нет! Недавно вновь замелькала на экране. Следовательно, понятие «ВНЕ ЗАКОНА» владельцам канала нравится, и в нем они не видят ничего необычного. Подумать только!

И кто же «вне закона»? Убийцы и насильники, о которых рассказывает программа? Или их жертвы? Может, все общество, в котором те и другие обитают?

Мне кажется, в подобных криминальных передачах, наоборот, надо внушать людям, что всё делается и будет делаться в стране не « вне закона », а исключительно в рамках закона, только по закону, но не иначе. Тем более, не «вне закона» по отношению к уголовщине. Беззаконие не рождает ничего, кроме беззакония.

Да, в нашей истории были времена, когда людей ставили « вне закона » и карали, исходя из революционной либо пролетарской целесообразности, то есть без суда и следствия уничтожали миллионы невинных.

Наказание должно быть неотвратимым, но обязательно в рамках закона. Другой мысли даже допускать не стоит. Не варвары же мы! Впрочем, тут могу быть неправым, судя по тому, с какой настойчивостью нам вдалбливают в головы «внезаконную» несуразицу.

Простите недруга своего, но, добавлял Гёте, лишь после того, как его вздернут на виселице.

Пошумела Генпрокуратура России (а также ФСБ и МВД), пошумела и замолкла. Как по команде. Замолкла на шесть лет. Будто, ничего и не было. Будто так и надо, то есть шумно, надзирать за законностью в государстве.