Див Талалуев - Как падкий по сдельным расценкам лечил марками души богатеев

Никто не удивился, что Василий не имел никакого удостоверения личности и удостоверения машиниста-тракториста и не должен был управлять самоходными машинами. Но всё же был принят: колхоз голодал из-за отсутствия сельских кадров. Обустроили проживать у виновника, обнаружившего ценного сотрудника, того же тракториста-спорщика, по имени Степан.

***

Будни тракториста в сельскохозяйственной отрасли проходили не только в кабине трактора, работающего с утра до вечера в производстве зерновых культур, но и во множествах позиций, которые были позаимствованы из индийской йоги. Они легко стали адаптированными для местного использования при обслуживании тракторов, различных комбайнов и грузовых автомобилей, и со временем Василий начал понимать их устройство и самостоятельно выполнять работы по техобслуживанию. Уже скоро ему стали не чужды запахи соляры и масла, а копоть, шум дизеля и вибрация трактора компенсировала красота полей и лугов поселка городского типа. А колхоз «Путь» звался местными так по старинке из-за имеющегося коммунистического прошлого, а на деле оказался огромным фермерским хозяйством имени Ахмета Альтана Ары Батура Дерья… (далее Василий не запомнил).

Работа оказалась тяжелой, трудился Василий и летом, когда вспахивал или засеивал землю, проводил уборку гнилого урожая, перевозил его или заготавливал корма, и зимой, когда расчищал снег и убирал территорию. Зарплата сильно зависела от сезона: во время проведения посева и уборок она обычно повышалась, но в целом Василию хватало, ни один вечер не проходил без громадного глотка самогона, пшеничная водка же пилась по новогодним праздникам.

Несмотря на тяжелую работу и стабильное пьянство, Василий приобрел небывалую выносливость и завидную физическую силу, в поселке его стали уважать, а местная гопота обходила за три версты, а если и встречалась на его пути, то автоматически наливала Василию на «ход ноги». Так прошло ещё чуть больше двух лет – под действием криптовалюты «самогон» от бабок-майнеров.

***

Как-то, проснувшись летним воскресным днем, Василий отметил, что не пьет десятый день. Такой сбой в графике был вызван тем, что приютивший его Степан был госпитализирован с диагнозом аппендицит и, будучи прооперированным, не торопился возвращаться домой, сладко отлеживаясь на больничной койке, имитируя слабость после перенесенной операции и похлебывая медицинский спирт, доставшийся в обмен на ласки медсестер.

Василий подошел к зеркалу и, долго разглядывая свое лицо, силился понять «откуда он здесь?» Взывать к памяти было напрасно, и Василий решил пройтись по местам, ставшими ему почти родными за последние три года. Через час он натоптал путь до трактира «У потоля» и пытал того бородатого мужичка, что приютил его.

– Ты кады пришел, грязь с одежды отстирали, опознали в ней ил из реки, что рядом пробегает. Отправлял молодняк проверить речку на предмет, есть ли залётные брошенные лодка или снасти – не нашли. К участковому ходить бесполезно, если бы что нашел, то сам бы наведался, а без ведома ходить не надь – крышует нас Ахмет Альтана Ару… На вот тебе остаток суммы, которая полагается за часы твои инкапсулированные.

Мужичок протянул Василию пять тысяч рублей и продолжил порывистый сказ:

– Ты вот че, по старой дружбе, слушай сюда. Бывал в Сельпо?

Василий кивнул.

– От него километра три, если пилить вдоль просеки, упрешься в участок, огороженный красным забором. Ты его смело перелазь и увидишь: далеко дом такой стоит… художественный. Ну, исписанный краской разноцветной, там не спутать, глаза режет от такой мазни до слез как от залежавшегося лука. Дойдешь до него по полю и вот тут аккуратненько, значит, руки вверх высоко подними и начинай громко звать хозяина. Зовут его Нисим Рокитянский. Звать хозяина надо прям так громко, как будто в плен сдаешься. Как услышат тебя, то выйдут встречать, увидишь их – начинай не звать, а орать членораздельно, а то голову отстрелят и закопают там же в поле. Сами подойдут, будут говорить с тобой. Так ты поприветствуй их бодро и начни сразу докладывать кратко и четко: «Так мол и так, три года тому назад память потерял, сам не местный, откуда не знаю, живу при колхозе работой, добрейшие люди подсказали, что в гостях у Вас исцелитель, помогите голову на место поставить…» и протянешь сумму, что я тебе дал, еще на тебе, – мужичок протянул свёрток в свежем полотенце – пирог скажешь им, что с яблочной начинкой от местной бабы Дуси. Если пирог не донесёшь, потому что потеряешь или раскрошишь его, они тебя пристрелят, доклад твой не дослушав.

В голове Василий возникла такая до невозможности звонкая тишина, что захотелось орать.

– Понял? – Спросил мужик и подмигнул Васи.

Орать пришлось долго. Темнеть стало. В какой-то момент Василий подумал, что пора прекращать звать и надо возвращаться в тот дом, что служил ему опорой последние года и напрасно он, надеясь на чудо, сюда пробирался сквозь заросли кустарника, раздирая руки в кровь, больно ударяясь стопами ног об кочки, редко, но падая прямо лицом в холодную землю. Почему он, взрослый человек, мог поверить в иллюзию найти себя, после того как не смог дойти даже до простого сельского врача. И, возможно, Степан уже сегодня домой возвратился из больницы, а там в тепле можно было бы выпить чего-нибудь покрепче и никогда больше не вспоминать про этот день. Подумав про всё это, он увидел, как вышли из темноты две тени.

Допрашивали его не долго, Василий четко и ясно им проговорил слово в слово то, что ему советовал мужичок из трактира, настоящего имени которого никто не знал, используя «эй, ты», держа сверток впереди себя на вытянутых руках. Кулёк с пирогом сразу забрали, деньги брать не стали, за собой его повели впереди и по рации чего-то передали. Художественный дом остался позади.

Василий теперь ругал себя за то, что припозднился, что надо было сразу сюда добираться, но после разговора с «эй, ты» он вернулся домой, переоделся в ту самую бережно сохраненную им одежду, в которой нашел себя на берегу речки, потом прощальную записку Степану написал, в которой благодарил его и завещал ему то свое добро, что успел нажить, интуитивно понимая, что ничего с собой брать не надо, так как это не понадобится. Оставил записку на столе и хотел было выпить на тот же «ход ноги», но пересилил себя, осознав, что стоит только пригубить, и никуда уже он не пойдет, потому что позабудет. И направился в путь.

Так, пока копался, то потерял свет дня, а теперь было не по себе от темноты, от незнакомых людей, непонятных нравов впереди и главное, что жизнь шла размеренно, а тут такой резкий скачок, прорыв нарыва в неизвестность, что голова шла кругом, что хотелось вернуться и привычно выпить. И еще мысль в голове стала зудливо рвать, почему он десять дней не пил? Не хотелось одному? Одному – не помеха. Ставя трактор в гараж, даже не вылезая с лопнувшего кресла, он ежедневно выпивал сто грамм, чтобы мышечная боль чуть прошла, и после самогон привычно обжигал желудок и начинал им двигать, давая толчок, чтобы вылезти из кабины и поплестись домой.