Борис Алексеев - Ильинский волнорез. О человеческом беспокойстве…

Лейтенант порылся в бумагах.

– Вот. Заявление от Пейсах Софии Эльдаровны о пропаже внука Сергея Колдовского, 17-ти лет. Не ваш ли?

Елена Сергеевна опустилась на лавку возле стойки дежурного, закрыла лицо руками и зашептала: «Как стыдно, как стыдно…»

Лев Абрамович, глядя в пол, ответил дежурному:

– Да, это наш сын…

Серёжа нашёлся на следующий день. Оперативная группа накрыла «малявную» сходку в одном из подвалов, арендованном некоей фирмой «Родон» под зал игровых автоматов. Всё произошло достаточно случайно. Под обычную проверку попала малолетняя воровская малина. Стая оказала сопротивление, пришлось вызывать дежурное подкрепление. Сверкнул нож. Оснований для задержания оказалось предостаточно.

Прямо в отделении из серии предварительных допросов стало ясно, что сходка планировала ограбление инкассаторской машины, обслуживающей соседнее отделение Сбербанка. Более того, пацаны показали на Сергея как идеолога и организатора предстоящего преступления.

– Этого не может быть! – возмущалась Елена Сергеевна, вытаптывая ковровые дорожки городского следственного отдела. – Разберитесь хорошенько! Мой сын не бандит. Уверяю вас, это недоразумение…

В ход были пущены университетские связи Льва Абрамовича и семейные накопления, отложенные на будущий переезд в Израиль. В конце концов с формулировкой «за недоказанностью вины» Сергея освободили и отпустили домой.

В первый же вечер по возвращении сына Лев Абрамович собрал семейный совет. На совете было решено поставить в известность родственников в Израиле о желании семьи в скором времени покинуть Россию.

И только баба Соня наотрез отказалась менять Родину.

– Мой возлюбленный Сергий лежит в братской могилке на Бутовском полигоне. Никуда я от него не поеду и вам не советую. Верьте моему слову: работу потеряете и сына.

– Мама, как ты не понимаешь, Серёжа у них в картотеке. Чуть что, ему всё припомнят, и мы не сможем его защитить!

– Что ж ты планируешь сына в бандиты? – усмехнулась старушка.

– Мама! – взвизгнула Елена Сергеевна. – А ты что молчишь, Серёжа, скажи ей!

Сергей, ни слова не говоря, поднялся с дивана и вышел на балкон.

– Он курит?!. – Елена Сергеевна глядела на сына через тюлевую штору и не верила своим глазам.

Действительно, Сергей раскурил «Marlboro» и демонстративно повернулся спиной к балконной двери.

Лев Абрамович бросил взгляд в сторону балкона, для убедительности встал и озвучил принятое им только что окончательное решение:

– Алгебра не терпит сослагательного наклонения. Мы едем.

– А как же мама? – переспросила Елена Сергеевна.

– Разменяем квартиру. Маме найдём приличную однушку. Прочее продадим.

Так Сергей оказался в Тель-Авиве.

Не станем описывать все перипетии новоявленных переселенцев. Скажем кратко: Лев Абрамович по ряду причин не смог устроиться на математическое отделение Тель-Авивского университета, а Елена Сергеевна столкнулась с совершенно иной практикой израильской системы воспитания. И хотя общие педагогические принципы, на которых основана еврейская семья и школа, ей были хорошо известны (по смерти репрессированного отца воспитанием подрастающей Леночки занималась исключительно мама), российский социум успел приучить профессионального педагога к иным взглядам на формирование личности ребёнка.

Елена Сергеевна не спешила с поиском работы. Во многом это объяснялось внутренней неуверенностью, которая буквально сковала её самосознание после того «непредвиденного» происшествия с Сергеем.

В течение года после переселения в Израиль Аарон Гиршевич, двоюродный брат Льва Абрамовича, оказывал бывшим россиянам посильную помощь и протекцию в трудоустройстве. Но, как и в Москве, Сергей своей непредсказуемой выходкой поверг благополучие семьи в печальную неразбериху.

Пока родители трепетали в поисках работы, Сергей «закорешился» с представителями немногочисленного тель-авивского, так сказать, люмпена. Вскоре в головах подростков родился первый противоправный план. Для его исполнения необходимо было завладеть хотя бы одной единицей оружия.

В Израиле оружие на улице – обычное дело. В один из дней Сергей с двумя подельниками (он и тут успел выдвинуться) напали на двух солдаток. Читателю должно быть известно: в армии Израиля служат не только парни, но и девушки. Девушкам-солдаткам также доверяют ношение оружия, причём не только на службе, но и в увольнительное время.

Нападавшим не повезло, рядом проезжала патрульная машина. Суматоха, выстрелы. Сергею удалось бежать. В таких случаях говорят, «нюх вывел». Но еврейский слушок пошёл.

О, этот еврейский слушок!

Приведу пример: автострада, несутся машины. Кто-то выронил на асфальт небольшой мешочек. Тут же характер автодвижения радикально меняется. Каждая из машин обязательно тормозит у мешочка, а то и останавливается (хотя останавливаться на автостраде запрещено). Любопытный еврей, не покидая машину, оглядывает из окошка своего автомобиля брошенный предмет, секунд десять о чём-то напряжённо думает. Затем трогается и уезжает. Всё, теперь он в курсе!

Поэтому даже отдалённого слуха оказалось достаточно, чтобы Аарон Гиршевич забыл дорогу к жилищу брата, а Льву Абрамовичу в дирекции университета отказали, причём в не свойственной еврейскому менталитету категоричной форме. Про Елену Сергеевну и говорить неловко.

На очередном семейном совещании мать встала перед сыном на колени и стала упрашивать его добровольно подать документы… в израильскую армию. Этот поступок мог сохранить надежду на получение Сергеем израильского гражданства в будущем. За два года всё уляжется, забудется, только отслужи без ЧП! – умоляли родители сына.

Сергей, несмотря на «подростковые шалости», в целом был разумным человеком. Он принял родительскую правоту и подал прошение.

Служил Сергей на удивление терпеливо и благополучно. Довелось даже повоевать с палестинцами. На зачистке палестинских поселений Сергей отличился особым усердием, и командование операцией решило представить турайя (рядового) Колдовского к медали «За отличие». Сергей был счастлив, ему светила третья по значимости военная награда Израиля! Уже должны были отправить в штаб наградное представление, но тут случилось непредвиденное. На очередной зачистке турай Колдовский расстрелял многодетную палестинскую семью только за то, что они не встали перед ним на колени…

В тот же день вечером, после отбоя, его долго били «в кружок» сослуживцы, а бригадный сеген (по-нашему – старлей) стоял «на часах» у закрытых дверей в казарму на случай командирской проверки.

Документы завернули. Когда же подступил срок Сергею покинуть воинскую службу, ЦАХАЛ (Армия обороны Израиля) выплюнула его, как горькую вишнёвую косточку.