Никифор Малеин - Заговор гордых. Тайные хроники. Том 1

Время от времени он наступал на лианы, которые с истошным воплем обвивали голени и пытались утащить его в чащу леса, или хлестали по лицу и телу. Приходилось рубить их коротким мечом, гладиусом, который Гонорий судорожно сжимал в руке. Казалось, что рукоятка давно вросла в ладонь и стала продолжением его самого.

Иногда с деревьев свешивались толстые удавы с мутными желтыми глазами, и примеривались, как бы заглотить несчастного старого воина, но тот отгонял их, тыкал острием гладиуса в пасть и глаза, и рептилии отступали.

Темнота сгущалась, по земле пополз едкий туман. Он быстро затопил все окружающее пространство, растворил очертания фигур и предметов. Несколько раз из серого марева выпрыгивали бешеные гориллы. Они впивались белыми клыками в плечи, бока, бедра, колотили мускулистыми лапами, но гладиус не давал сбоев – вспарывал им животы, отрубал конечности, рассекал шеи. Болотная жижа пожирала их тела одно за другим. Но с каждой атакой сил оставалось меньше и меньше.

Отправив очередную волосатую тушу тонуть, Гонорий поднял глаза и увидел впереди очертания горы. Вот оно, это место. Дошел. Здесь и прячется Блуд. Отсюда посылает свой морок на Гонория, здесь сосредоточие его силы. Старый вояка двинулся вперед. Раз, два, три, четыре – вдох носом. Раз, два, три, четыре – выдох ром. Раз, два, три, четыре… Раз, два, три, четыре…

Чем ближе он подходил, тем яснее видел, что это не гора, а огромное капище, нагромождение холмообразных башен – одна выше другой. Все они выглядели заброшенными, их укрывали лианы, плющ и сухие стволы, но Гонорий чувствовал, что из сердцевины капища на него неотрывно смотрят.

Нога вместо топкой массы ступила на камень. Из болота вверх, к темному провалу входа поднималась узкая лестница. Бывший военачальник ощутил неимоверное облегчение, ступив на твердую поверхность. Сапоги зашлепали по грубым ступеням. Перед зияющим прямоугольным отверстием Гонорий остановился, прислушался. Внутри тихо. Вытянул вперед руку с мечом и медленно ступил в маслянистую обволакивающую черноту.

Сначала не было никаких ощущений. Полное безмолвие и мертвость. Потом впереди забрезжил слабый свет, послышались звуки капающей воды. Через двадцать шагов Гонорий оказался в огромном круглом зале. Купол его частично обвалился и через пролом проникал рассеянный свет. На пол по лианам стекали тонкие струи. Все стены были испещрены скульптурами. Не было ни одной ладони 28 28 Ладонь – мера длины, равная примерно 7 сантиметрам. , не покрытой статуями многоруких мужчин, слонов, лошадей, танцовщиц, человечков с головами слонов, быков, львов.

В центре зала находилось пустое возвышение, окруженное четырьмя столбами с шапкой из башенок, маковок и фантастических резных узоров.

Темнота стала медленно рассеиваться. Вокруг засветились очертания проходов. Десятки коридоров вели вправо, влево, вперед, назад. Обернувшись, Гонорий не смог различить из которого он пришел. Они выглядели идеально прямыми и бесконечными.

«Дворец тысячи путей» – подумалось Гонорию. «Если я войду в один, никогда не выйду наружу. Это все морок, наведенный Блудом. Нельзя поддаваться».

Но как найти волхва? Выбрать правильный коридор? Они все ложные, он это чувствовал. Остаться на месте и ждать? Нет, бездействие означает проигрыш. Третьего варианта разум предложить не мог. Оставалось положиться на ощущения. Гонорий закрыл глаза и прислушался к себе. Ничего.

А потом захотелось подойти к возвышению в центре. Он открыл глаза и приблизился к фигурным колоннам. Гонорий замахнулся и ударил мечом между каменных столбов. Пустота прорезалась тысячей трещин, раскололась и заискрилась. Раздался звон бьющегося стекла. Миллионы осколков рухнули на пол. На постаменте стоял Блуд – крупный, укутанный в звериные шкуры, с черепом кабана на голове. Бывший военачальник подцепил череп мечом, сбросил на пол и увидел бритую щетинистую голову Аспара.

По зданию прокатился мощный удар, за ним другой, третий, под землей зарокотало. С купола посыпались камни. Сверкнула молния и в провал хлынул ливень. Пространство вокруг исказилось, поплыло, завертелось. Блуд с головой Аспара закружился, словно лопасть мельницы, а когда остановился, оказался вверх ногами.

Вокруг проступили очертания приемного зала «Львиного камня». Возле волхва вниз головой ходили гвардейцы и какие-то люди. На круглой люстре горели светильники, отгоняя от Гонория тьму.

«Это все не настоящее, мне это кажется. Снова морок, наведенный волхвом. Его последняя попытка спастись от меня. Но я не верю этому. Не верю. Осталось совсем чуть-чуть».

– Претерпевший до конца спасется… – одними губами прошептал Гонорий.

– Господин, он еще шевелится – проговорил один из военных. Блуд подошел к дивану, взял с него длинный кнут, неспешно раскрутил над головой и щелкнул. Кожаная полоска метнулась к бывшему военачальнику, ужалила в горло.

И морок отступил. Блуд исчез, а вместе с ним гвардейцы, поместье, страдания, боль и несчастья. Одежда Гонория оказалась чистой и белой, как снег. Раны его исцелились, тело наполнилось жизнью – настолько целостной, глубокой и совершенной, что все предыдущее существование показалось сном.

Рядом с собой он увидел двух улыбающихся юношей в таких же блистающих одеждах. Чуть поодаль стояла жена – молодая, прекрасная и любящая, какой он ее и запомнил. Она протянула к нему руки и мягким журчащим голосом сказала:

– Гонорий, наконец-то ты дома…

Из поместья выехали вшестером: трое юношей, и трое сопровождающих. Кроме Константина с ними отправились Михаил и Александр. Эти слуги были давними боевыми товарищами. Иоанн часто видел их в «Серебряном озере», но ни с кем, кроме Константина, ни разу не разговаривал. О чем с такими людьми вообще можно говорить? Военная выправка отпечатана не только на фигурах, но на лицах и образе мысли. Они выдрессированы, чтобы исполнять приказы, а не думать. Во взгляде Александра еще было что-то разумное, а вот Михаил – чурбан чурбаном.

И самое отвратительное, что братец, Вэл, хочет стать таким же. Нет у него другой мечты, кроме как ходить строем, убивать, кого велят, по команде ложиться и по звуку рожка вставать. Неужели он не видит, как отупляет муштра? Ему застит глаза весь этот поэтический вздор – звон оружия, блеск доспехов, штурм крепостей, поединок с врагом на виду у всей армии, «лучше смерть на воле, чем жизнь в рабстве». Не видит, что знания ценнее храбрости. У Велизария весь ум на глупости тратится – мечом махать, да по девицам таскаться.