Сергей Печев - Конструктор счастья

Приятный свет двух настенных ламп, что находятся сразу над изголовьем кровати, касаясь длинными веревочками дубовой мебели, падает на красные подушки, заставляя их менять свой окрас. Мягкое покрывало, а на нем неизвестный шедевр. Все мы безлики в общей массе. Письменный стол пахнет лаком, а широкий плазменный телевизор транслирует новый выпуск новостей. Говорят о преступности, о красивой жизни, о богатстве, о госслужащих – они говорят обо всем, кроме того, как пропал маленький Роберт, что «сбежал с детдома». Рассказывают о войне на востоке, о политических угрозах, но ни слова о Роберте и его печени в теле маленькой Луизы, о глазных яблоках для Моники, о костном мозге для Макса.

– Выключи это, пожалуйста – Молли отдает мне черный пульт с сотней кнопок.

Раньше я нажимал на кнопки лампового телевизора. Две кнопки – вперед, назад. Человечество проникает в прогресс, но совершенно не облегчает жизнь.

Я нажимаю на кнопку.

На экране проявляется темнота, которая сменяется анимационным фильмом о жизни диких зверей. Задорная музыка. Я хочу спросить у Молли, оставить ли мне это, но, обернувшись, я вижу лишь ее голую спину, которая пополам рассечена шлейкой белого лифчика. Я вижу следы и шрамы, пока черная юбка ползет вниз, к коленям, оголяя попу. Белые трусики. Молли возбуждает меня. Однажды, мы переспали. Это случилось до того, как у нее обнаружили СПИД. Теперь я просыпаюсь в постели с ней и не могу насладиться ею. Хотя, я научился заменять наслаждение теплотой тела Молли, нежными складками морщин, сухостью ее ладоней. Она снимает вязаную шапочку и бросает ее на дорогой ковер.

Комната «Люкс». Мы всегда снимаем самый дорогой номер в гостинице. Желание выжать максимум? Уединение на последнем этаже под большими окнами?

Я так и не ответил на эти вопросы.

Молли поворачивается ко мне лицом и улыбается. Я люблю ее улыбку.

– Я ужасна? – в ее глаза проникает грусть.

– Прекрати такое говорить – отвечаю я.

В этом приятном свете, возможно, слишком сладком и приторном, я вижу, как небольшие трещинки ее кожи заполняются красным оттенком, словно в ней пылает рассвет. Мелкие изъяны, сигаретные шрамы, нестандартная полнота бедер – все это приобретает иные очертания, пока две настенные лампы обливают комнату лучами солнца. В этом восходе я утопаю, пока Молли хлопает большими глазами, а на ее лице рисуется улыбка. Я люблю ее улыбку.

Молли расставляет руки, демонстрируя тонкие вереницы вен болотного цвета, словно я вновь оказался на высоте в 8000 метров. Она подмигивает и падает назад, приземляясь точно на кровать.

На экране зеленый удав и оранжевый слон. Мультипликация успокаивает ее.

– Оставить?

– Да – тихо отвечает Молли.

Я бросаю пульт от телевизора, и, словно под разрядами постоянного тока, он прыгает на поверхности мягкой двуспальной кровати.

Я смотрю в окно, держа в руке бутылку водки из мини бара. За нее придется платить. Не мне, поэтому плевать. Я делаю большой глоток, чувствую, как водка обжигает десна и горло, пока мои усталые глаза изучают огни неонового города. Тысячи машин на дорогах в бездну, миллионы людей и сотни клубов для отморозков. Их жизнь бесформенна, бесполезна. Кто-то пытается выспаться перед воскресным походом в Церковь, где Бог примет их на шаг ближе, чем было задумано. Остальные качают детей, учат и пишут дипломные работы, смотрят матчи НХЛ, либо НБА. Ночь играет усталостью, и дети засыпают, пока янтарный город мучается бессонницей. Смогу ли уснуть я? Кто его знает.

Еще один глоток.

За окном не видно звезд. Их убивает свет неоновых табличек. Щелк, щелк, щелк – и небо прячет изумруды под колпаком облаков. Люди спешат, люди готовы бежать, люди бегут, люди оставляют за собой лишь память на несколько лет. Пустая оболочка сменяется талантом, шедевры подменяют большинством – кадр за кадром, жизнь за жизнью. В потоке бесконечности генофонда мы обретаем покой. Одно я знаю наверняка – я глуп, а незаменимых нет.

Обжигающий водопад в полости рта.

За окном видны машины. Крыши мелких домов осыпает свежий дождь. И небо плачет от своей никчемности, ведь дети больше не летают в космос. Пыльный воздух города умирает, и мелкие капли дождя зависают в пространстве, обволакивая отблески последних звезд, чтобы сохранить их в памяти до земли. Бензиновые лужи меняют узоры от подошв и окурков.

Молодость.

– Иди ко мне – я слышу голос Молли.

Шторы скрывают капли дождя, и я остаюсь одиноким в собственных мыслях. Я слышу, как они стучат в мое стекло в номере «Люкс», но не открываю им путь, заставляя умирать на пыльном окне.

– Иди ко мне – повторяет Молли.

От штор пахнет хвоей. Я вижу лишь тень, и этого достаточно, чтобы проникнуть вглубь собственной души.

Я ложусь в мягкую постель. Молли прячется под одеялом, и я вижу лишь ее лицо. На мне синяя рубашка и черные брюки. Уже давно я не раздеваюсь, когда сплю рядом с Молли. Это случилось еще до того, как у нее обнаружили СПИД. Я уснул пьяным в куртке и ботинках, она даже не притронулась ко мне. Это вошло в привычку. А, как известно, привычки губят людей. Теперь я лежу в брюках и синей рубашке, пока Молли все глубже проваливается под одеяло, пряча от меня свои сухие губы.

На экране вновь новостной блок. Они рассказывают о нефти и долларе, о забавном случае в российском зоопарке, о промышленности и мировой экономике, но ни слова о Кэли, которая лишилась маленького сердца, ни буквы о Бобби, который пропал неделю назад. Его не обнаружат, ведь Бобби стал частью Кэролайн, Мипси, Саймона. Детский конструктор «собери сам».

– Переключи, пожалуйста – произносит Молли, и я вижу, как ее глаза наполняются глубиной.

Я нажимаю кнопку. Экран принимает темноту, а после меняет ее на футбольный матч. Красивый газон стадиона, громкие английские песни.

– Дальше – говорит Молли, и ее глаза закрыты.

Я нажимаю кнопку. Темноту меняют слезы актеров и актрис, пока на молочном снегу растворяются капли красной, горячей крови.

– Дальше.

Темнота приносит яркие гирлянды и мультипликационные лица, воссозданные из пластилина и анимации.

– Оставь – Молли открывает глаза.

Мы лежим рядом, она под одеялом в нижнем белье, я на кровати в брюках и рубашке. Между нами сантиметры ткани, миллиметры плотного воздуха. Я смотрю в потолок, украшенный резаными узорами, и вижу в них сплетения ночного города и линии судьбы, словно на моей ладони. Я помню, как Молли предсказала мне смерть, а на следующий день у нее обнаружили СПИД. Ироничное совпадение.

– Сделаешь обо мне мультфильм, когда меня не станет? – Молли улыбается.

Я касаюсь ее грубой ладони.

– А что ты хочешь в нем увидеть?

– Я? – Молли бросает наивный взгляд, как у ребенка, либо преданной собаки – Я хочу, чтобы в нем кружили бабочки. Они будут лететь к горячему солнцу и таять, словно плитка шоколада. Я хочу, чтобы их следы оставались на бутонах синих цветов. Пусть они остаются в поле, на тонких листьях зеленых деревьев. Я хочу, чтобы они стремились к солнцу, но так и не смогли коснуться его лучей. А над ними, за пеленой облаков, я буду наблюдать за изменением чистой красоты. Ты же сможешь найти меня?