Оксана Чурюканова - Сказки. Для взрослых детей

– По-де-ли-ть-ся? Так ты сказал? – Жадность схватила трактирщика за душу, вмиг в его голове пронеслось сознание того, что будет, если он сейчас возьмет предложенную ему Дружбу: надо делиться, появятся друзья, их придется угощать пивом и хлебом, они станут приходить в то время, когда им вздумается, а это ужасно неудобно! Придется делиться кровом, пищей, своим временем, взамен получая только Веселье и смех? – Ну уж нет!

– Знаешь что, человек? Забирай свое добро, оно здесь никому не нужно! Город жил без этого и проживет еще тысячу лет.

– Неужели вы не хотите ни веселиться, ни смеяться?

– Нет! Рядом с весельем – горе, а смех всегда кончается слезами. Убирайся!

Трактирщик сильно разволновался, ведь его душа просила именно этого столько лет подряд, но Жадность и Страх быстро заглушили ее голос.

– Уходи! Уходи! И не забудь свои проклятые мешки! – закричал трактирщик.

Взвалив ношу за спину, человек побрел по кривым улочкам города. В пустынном сквере никого не было видно, только молодой художник в холщовой куртке внимательно разглядывал фонтан и куст жасмина. Путник очень удивился тому, что на холсте не было ни одного мазка.

– Художник, ты только начал свою картину? – приветливо обратился к нему человек.

– Нет, – угрюмо ответил тот, – я уже год пытаюсь ее написать, но почему-то ничего не получается!

Путник задумался, ему очень захотелось помочь художнику.

– Я знаю, чего тебе не хватает! – улыбнулся после недолгого размышления счастливец и развязал второй мешок.

В свете луны, появившейся на небе, Любовь сверкала как золото, и это было так необыкновенно прекрасно, что оба на миг замерли, уставившись на это чудо.

– О, что это? – прошептал пораженный художник, одними глазами гладя золотые россыпи в мешке.

– Любовь, – так же шепотом, сам не зная почему, ответил ему путник, – бери ее и ты будешь самым счастливым на свете, ты станешь великим мастером, ты напишешь лучшие картины, твое имя прославится в городе, а может и дальше, тебя будут помнить поколения горожан!

Художник думал, не сводя глаз с сокровища. В его голове Воображение уже рисовало картины, одну краше другой. Отведя взгляд от мешка, художник обернулся – вот тот же фонтан, куст жасмина рядом и луна на вечернем небе.

– Поразительно..! Как же раньше я этого не видел? Это прекрасно! Посмотри, вот благоухают кремовые цветы жасмина, отдавая свой аромат вечернему фиолетовому воздуху, оранжевая луна, словно апельсин, висит над черными кронами деревьев, желтый свет фонарей падает на серые дорожки сквера, а брызги фонтана в этом свете переливаются, как хрустальные, всеми цветами радуги!

Путник улыбался и слушал художника.

– Ну вот, теперь тебе осталось всего лишь перенести все то, что ты увидел на холст! – и протянул мешок.

Художник запустил руку в самую середину, чувствуя, как золото Любви обжигает ему пальцы, как странное чувство, до этой поры незнакомое, побежало по венам, как проникло в самое сердце, от чего оно больно сжалось. Страх, сидевший внутри, сразу же дал о себе знать: «Такое богатство человек не может получить просто так, или ты чем-то заслужил его, ты – бездарный художник, не написавший ни одной картины?»

– Что я должен буду отдать взамен? – спросил художник, очень волнуясь.

– Взамен? – тихо ответил путник, – Цена Любви сравнима только с ценой Жизни… если осмелишься, бери ее так, даром.

«Цена Жизни?! – так вот оно что! – Страх развернулся во всю мощь. – Ни одна картина не стоит того, чтобы за нее отдавать жизнь!».

– Нет, пожалуй…, я не возьму ее, – художник даже отошел подальше, чтобы золото больше не светило ему в глаза и этого волшебного блеска не видела его душа, так просившая Любви.

Потом он, уныло, понурив голову, побрел обратно к мольберту, сложил его ножки, закрыл нетронутый этюдник, сунул кисти в карман куртки и пошел в свой пустой и холодный от одиночества дом за высоким забором, чтобы завтра опять вернуться в сквер и часами смотреть на фонтан и куст жасмина, пытаясь написать картину.

Счастливый путник остался один, у его ног лежали два мешка, один с Дружбой, другой с Любовью, а за спиной болталась котомка, полная Счастья.

На город опустилась ночь. Жители накрепко задвинули засовы на высоких воротах, выпустили псов на зеленые лужайки. Ведь в каждом доме стоял свой сундук или мешок, и жителям было, что охранять: Эгоизм, Равнодушие, Жадность, Лень…

– Прочь! Прочь из этого города, где ни один человек не захотел обладать такими богатствами, отдаваемыми даром! – Путник забросил мешки за спину и уже через минуту брел по извилистой разбитой дороге в поисках тех, кто сможет заглушить страх, отказаться от жадности, эгоизма, равнодушия, но осмелится обладать бесценными сокровищами.

2011

Жила-была на свете Рыжая Псина. Сама по себе жила – ни кола, ни двора, ни хозяина, ни ошейника. Спала себе под железнодорожным мостом в теплой ямке, питалась, чем бог пошлет: то котлетой, а то таком и водичкой из лужи. Летом, когда вокруг суетились птички, зверушки, букашки разные, вполне сносно было, даже весело иногда. А вот когда на хвост наступала осень, то Псине хотелось подвыть в унисон льющемуся дождю. Так и жила, никого не трогая, и ее никто не трогал.

И вот однажды возвращалась Псина под мост какими-то дворами и подворотнями ранним утром с большого базара, даже вроде бы тащила в зубах кусок колбасы. И вдруг: «Эй, Псина! Привет! Куда намылилась?». Псина остановилась, замерла как сторожевая, вся в струнку вытянулась, повела носом в направлении веселого окрика. Перед ней стоял Человек в голубых джинсах и вязаной шапке с ушами – точь в точь как у нее… и улыбался. Вот это тронуло Псину за самое ее собачье сердце, ведь обычно, глядя на нее – бездомную Рыжую Псину, люди старались отвернуться или просто зло прогоняли от своих ног.

«Иди ко мне!» – сказал незнакомец – «Я тут утром покурить вышел во двор, смотрю, ты идешь! Классная такая Псина – рыжая, лохматая, деловая колбаса с колбасой в зубах. Посиди со мной, пока я докурю». Псина подошла совсем близко. Доверилась сразу. Человек как будто добрый, веселый, потом оказалось, жутко умный, он пока курил, столько всего про разные вещи Псине рассказал, что у нее уши из висячих в стоячие превратились.

Так и повелось у них, Человека и Псины, каждое утро сидеть во дворе и разговаривать. Покурят вместе и расходятся – он по делам, она под мост, в свою ямку или пищу добывать себе на ужин.

Необычное ощущение испытывала теперь Псина: раньше бегала, куда хотела, по каким угодно дорогам, а теперь ее путь был строго обозначен через двор Человека, раньше времени было вагон и маленькая тележка, а теперь и тележки не осталось, все строго по часам расписано. Утром прибежать во двор, день перекантоваться под мостом, а вечером опять во двор и дальше вместе: то на речку, то на пустырь, то в лес, а то в город – гулять. Как будто поводок на шею накинули.