Виктор Горошин - Непонятное дело Полины Томпсон

Мальчики как-то неуклюже потоптались и стали нехотя разворачиваться. На месте остался один Игорь.

– А вы что стоите, молодой человек? Хотите что-нибудь сказать?

Такого жгучего чувства стыда Игорь не испытывал еще никогда в жизни. Он понимал, что объясняться или, хуже того, оправдываться означало поставить себя в еще более нелепое положение. Мужчина смотрел на него с интересом. Девушка – с насмешкой.

– Извините… – только и смог сказать он. – Я очень не хотел сюда идти…

– Да знаю я, что не хотели, – язвительные нотки в голосе Валерия Моисеевича внезапно исчезли. Сейчас он говорил мягко и как-то очень устало. – И то, что про Стравинского с Генделем, по крайне мере, слышали, тоже знаю.

– Откуда?

– Живу давно…. Правда ведь, слышали?

– Слышал, – улыбнулся Игорь. – И даже слушал. Например, «Соловья». В Венеции. Как раз неподалеку от могилы Игоря Федоровича.

– Вы были в Венеции? —вдруг спросила девушка.

– Был. На фестивале студенческих театров. Мы участвовали.

– Точно. Теперь я вспомнила откуда я вас знаю. Вы же из «Бригантины»?

– Из нее, – неохотно согласился Игорь.

– Я видела некоторые ваши спектакли… Мне понравилось.

– Спасибо. Приходите еще.

– Да к вам не пробиться.

– Я помогу с билетами.

– Тогда приду. Хотя у нас и очень необычное знакомство. А что вы здесь делали в этой компании?

– Эта компания – друзья моего детства. Вы же знаете – их не выбирают. Мы все еще учимся в одном классе. А вы музыкант?

– Нет. Я учусь на историческом. На третьем курсе. Здесь подрабатываю.

– Преподавателем?

– Почти. Веду факультатив по истории музыкальных инструментов.

– От трещотки до синтезатора? У тебя потрясающий диапазон знаний.

– Мы уже перешли на «ты»?

– Извини.

– Не извиняйся. А ты на актерский собираешься?

– Ни в коем случае. Это только хобби. Я увлекаюсь оптоэлектроникой.

– Тоже неплохой разброс… Знать бы еще, что это такое.

– Неужели совсем ничего не слышала?

– Не больше, чем ты о Второй Пунической войне, – обиженно сказала Наташа.

– Ну, для женщины не так уж и мало.

– Что ты имеешь в виду?

– Что Вторая Пуническая была между римлянами и парфянами. Карфаген, Ганнибал, взятие Сагунта… У Плутарха об этом довольно подробно.

Наташа смотрела на Игоря со все возрастающим интересом.

– Видимо, все же об этой твоей…

– Оптоэлектронике…

– …я знаю гораздо меньше. Когда-нибудь ты мне расскажешь.

Игорь понял, что это уже почти приглашение. Сейчас было важно не упустить момент.

– Вот, помню, когда я был октябренком, нас учили не откладывать на потом то, что можно сделать прямо сейчас?

– А ты честно им был?

– И даже пионером. Успел.

Колебалась Наташа недолго. Этот парень ей уже нравился.

– У меня занятия через десять минут. Освобожусь в два.

– А я сбегу с истории. Теперь у меня есть кому компенсировать пробелы.

Только сейчас они заметили, что мудрый Валерий Моисеевич давно скрылся в здании.

Несмотря на постоянную занятость Игоря, виделись они практически каждый день. Он как-то умудрялся выкраивать время между занятиями, тренировками и репетициями. Уже через несколько дней Наташа поняла, что буквально растворилась в этом мальчике. Ее и радовало, и немного пугало то новое чувство, которого она никогда раньше не испытывала. Выросла она в пуританской семье, где папа – отставной полковник – расписывал жизнь домочадцев буквально по минутам. Малейшее отклонение от расписания или, упаси Боже, опоздание карались немилосердно. Наташа помнила как один раз задержалась на школьном новогоднем вечере. Да разве такое забудешь? Папа приказал быть дома в десять. Он волновался. Аргументы, что позже можно было идти домой в шумной, веселой и безопасной компании в расчет не принимались. Без четверти десять Наташа одиноко побрела к выходу. Но дверь оказалась запертой. А найти вечно пьяного сторожа в большом школьном здании было непросто. Наташа тогда бегала с этажа на этаж, заглядывала во все кабинеты, пугая притаившиеся парочки, даже пробовала кричать. Все было бесполезно. А часовая стрелка неумолимо приближалась к страшной отметке. И тогда она решила попробовать выбраться через окно. Но была зима, и все окна были не только закрыты, но и накрепко заколочены. Все тем же злополучным сторожем. Но она помнила, что в женском туалете на третьем этаже стекло было разбито. Туда Наташа и направилась. В полуметре от окна по наружной стене проходила пожарная лестница. До нее еще нужно было как-то добраться. Наташа, стараясь крепче держаться за скользкий подоконник, полезла наружу. Ей было страшно. Но страх сорваться вниз был слабее, чем страх огорчить папу.

Ей повезло. Через несколько минут она спустилась в школьный двор. Огорчало лишь измазанное ржавчиной пальто и потерянное время. Домой она опоздала на одиннадцать минут. Этого оказалось достаточно для обвинительного вердикта.

– Ну, ничего, – сказал папа.– Опоздала так опоздала. С каждым может случиться. Но месяц придется обойтись без прогулок и киношек. Да… И чтобы подружек твоих здесь тоже не было. Школа – дом. Уяснила?

После школы Наташа сразу же хотела поступать на исторический. Но прогрессивный папа здраво рассудил, что в современной жизни историки не нужны, а нужны физики и программисты, и она отнесла документы в политехнический. Промучившись там год, она неожиданно взбунтовалась, бросила учебу и с нуля поступила в университет. Опешивший папа не успел даже возразить.

Потом в ее жизни появился Костя. Они даже успели пару раз встретиться. Но на семейном совете ей доходчиво объяснили, что такие вечные понятия, как девичья честь и гордость, не теряют своей актуальности даже в самом конце двадцатого века. А Костю попросили больше не звонить и не появляться. Что он и сделал, довольно быстро утешившись Ленкой из параллельного потока.

И вот теперь этот мальчик, оказавшийся на четыре года младше нее. Она и дня не могла без него прожить. Надо ли говорить, что о «девичьей чести и гордости» было забыто уже на третьем свидании. Подружки с юридического, правда, пугали, что за это и срок можно схлопотать. Игорю было далеко до восемнадцати. Но ее это как-то мало заботило.

Она пересмотрела весь репертуар «Бригантины». А вот на баскетбольные игры ходить не любила. Баскетбол – игра контактная, жесткая, и Наташе было неприятно, когда Игоря толкали и отпихивали. В свободные вечера они успевали посещать премьерные спектакли, концерты, интересующие их выставки. Один раз Валерий Моисеевич подарил Наташе страшно дефицитные билеты на концерт заморской камерной певицы.

– Возьмите, возьмите, Наташенька. Я ее уже слушал в Париже. Сходите со своим драчуном.