Антон Гайдук - Путь Арестанта

– «Баланду» (еду которую готовят в тюремной столовой) брать будите?

– Да.

Ответил я и подал «нифель» (тарелку) которые «тормознули» (оставили) нам пацаны. На первое давали борщ, а на второе сочневую кашу, и пол «бубона» хлеба. Так как у нас было всего два «нифеля», мы взяли борща, и на сегодняшний день наша трапеза окончилась. В «КПЗ» кормили один раз в сутки. После обеда мы решил закурить, я заметил, что за все время, мы выкурили пол пачки сигарет. Было понятно, что с таким темпом мы до суда не дотянем, и я предложил «Зеле» экономить. Он сначала был не против, но как оказалось без курева он долго выдержать не мог. Он оторвал часть газеты для изготовления «самокрутки», засыпал щепотку чая, и с довольным лицом закурил свою скрутку.

– Ну как? Спросил я

– Класс! Воскликнул «Зеля», и предложил мне попробовать.

Я отказался, и вдруг почуял резкий дым от его «самокрутки», он очень напоминал запах конопли, когда ее курят. Постепенно приближался вечер, по радиоволне заиграла знакомая песня, и мне стало грустно. Я думал о своих друзьях, которые как раз в это время собирались вместе, чтобы выпить, и погулять с девчонками. В таком темпе прошло трое суток.

09.07.07. Рано утром открылась кормушка, и «продольный» зачитал фамилии:

– Гайдук и Зеленский, через тридцать минут с вещами на выход.

Тридцать минут мучительно томили мою душу ожиданием. В душе еще хранилась надежда оставить все позади. Мне казалось, что за эти трое суток я все переоценил, и теперь готов начать жить заново, ценя каждый миг. «Коцнулась брама», мы вышли на «продол» стали лицом к стене взяв руки заспину. «Мент» щелкнул «браслетами» наручниками на запястьях, и приказал становиться в шеренгу по двое. Мы спустились на первый этаж и нас завели в «воронок».

Воронок

Нас завели в одну из камер, и мы сидели, ожидая пока выведут всех кто едет в суд. С каждой минутой июльское солнце все больше раскаляло железный «воронок», и мы с нетерпением ждали момента, когда он тронется в путь!

– За последним закрыто.

Прокричал «мент», и через пять минут мы двинулись в путь. Через десять минут остановился «воронок», и где-то минут через тридцать, конвойный открыл нашу камеру, и по одному выводил на улицу. Внезапно яркий свет солнца ослепил меня, и я не сразу мог сориентироваться, где я и что вокруг меня. Нас с «Зелей» повели в здание суда, проходя по коридору, я увидел мать с адвокатом, ее глаза были наполнены любовью и страданием. Как только за нами закрылась камера, в зал суда начали заходить родные, и секретарь судьи. Я перешептывался о чем-то с матерью, просил, чтобы она передала первые необходимые вещи. Внезапно зашел судья. Он объявил принятое решение, меру пресечения оставить прежней, тюремное заключение сроком на два месяца, и сразу ушел. Конвоиры дали нам еще пять минут поговорить с родными, а после ответвили нас обратно в «воронок». Около двух часов стекая потом, мы седели в раскаленном от солнца «воронке», пока приведут остальных арестантов, у которых шел суд. К обеду жара достигла своего пика, вокруг царила тишина, и только было слышно тяжелое дыхание арестантов. В «воронок» завели двоих арестантов, и нас повезли в «КПЗ». Нас с «Зелей» «прошмонали», и закрыли в туже «хату». По истечению часов двух, трех открылась «кормушка»:

– Гайдук, тебе передача от Матери.

Сказал «продольный», вручив мне список с перечнем передаваемых продуктов, и вещей. «Зеля» принимал передачу, а я сверял по списку. Я расписался за то, что принял передачу, претензий не имею. И сразу же после меня, и «Зеле» «загнали дачку». Сытно поужинав и перекурив сигарету, я принялся делать пепельницу из спичечных коробков, обклеенных фольгой. Такую пепельницу я видел, когда только заехал в «хату». Над «брамой» горела лампочка, и только легонькие лучи света, вырывались сквозь «муравейник», местами освещая «хату». Я выключил радио и залез на «решку» (окно) чтобы послушать «Клетку». В нашем парке, который недалеко от «КПЗ», проводилась дискотека под открытым небом. Мои друзья часто передавали мне приветы, и я все время внимательно прислушивался. Прошло шесть суток в одном режиме. Утром «шмон», в обед горячий борщ, вечером по радио время шансона и постоянное ожидание встречи с тюрьмой.

15.07.2007. В «хате» играл шансон, было около полуночи, открылся глазок и продольный заглянул в камеру. Он подозвал нас, чтобы сообщить, что мы заказаны на этап, через полчаса с вещами на выход. Мы собирались, стараясь ничего не забыть, заварили «чиф» и присели на дорожку. Открылась «хата», и мы вышли на «продол». Нас начали загружать в «воронок», так как на этап заказали много людей, камеры заполняли до отказа. Я был прижат к решетке со всех сторон. Стекая потом, задыхался от жары, арестанты ругались с конвоем. Открылись ворота, и воронок повез арестантский люд на этап.

Как только «воронок» остановился, я услышал голос диктора, объявляющий прибытие поезда, наконец-то мы были на вокзале. Наша «хата» была забита плотнее всего, и поэтому нас стали выводить первыми. С воронка меня встречал «мент», который пристигнул меня наручниками к «Зеле». По бокам стоял конвой с псами, а за ними люди, которые пришли на этап. Среди них я увидел своих друзей «Прокопа» и «Топса», быстро и незаметно бросил им под ноги «маляву» (записку). Проходя мимо них, мы о чем-то переговорили и нас повели к «Столыпину» (вагону для перевозки заключенных), через подземный переход. Когда мы подошли к «Столыпину», нам сказали присесть и взять руки за голову.

Открылся «Столыпиский» вагона, из него вышел конвой, нас подняли, и подвели к входу. Наши дела передали одному из конвоиров «Столыпина» и нас начали заводить в камеры вагона. Я спешно шел по коридору вагона, к конвойному который стоял около одной из камер, и все время подгонял арестантов. Дверь камеры откатилась в левую сторону, я зашел в купе Столыпина, и за мной закрылась решетчатая дверь.

– Первый.

Прокричал конвойный, который меня встречал.

Постепенно купе стало заполняться, я залез на вторую полку, и молча, внимательно наблюдал за всем происходящим вокруг. Наше купе набивалось плотнее, поэтому один из арестантов перекрыл специальной доской пространство между нарами второго яруса, кто-то растелил своё махровое покрывало. Большинство старших сидели в кругу, и общались на различные темы. Я старался быть ближе к своим землякам, по этому я подсел к нашим Конотопским пацанам. Время от времени я что-то уточнял у старших, стараясь собрать в своей голове картинку тюремной жизни. Но всё же трёх часов мне так и не хватило, а наш поезд уже подъезжал к Сумам. К нам подошел конвойный с нашими личными делами, и стал зачитывать фамилии, те, кого зачитывали, называли, имя, отчество, дата рождения, и номер статьи. В камере все потихоньку засуетились собирать свои вещи. Снова в тоскливом ожидании, усталые мы все примолкли. По приезду в Сумы нас снова напихали полный воронок, и этапировали на тюрьму. Дорога первые десять минут была ровной, но после мы выехали на каменку, и тут нас затрусило, словно селёдку в консервной банке. Через минут тридцать, перед нашим «воронком» открылись тюремные врата.