Роман Чикин - Инспектор. Городской роман

– Ало, дядь, ты че там, дрочишь, что ли? – раздается в моем покрасневшем отлежанном ухе бодрый голос Макса.

– Бля, Тарасов… Я еле ворочаю языком. В горле пересохло (слюна-то вся вытекла!), безумно хочется пить и спать. – Какое дрочишь? Я сплю уже! Сколько время-то?..

Тарасов задорно ржет в трубку.

– Дядь, какое «сплю»? Че ты там хрипишь? Четкость звука настрой! Мы же договаривались на сегодня!

Блин, точно… Еще дней десять назад, перед тем как Тарасов уехал в командировку, мы с ним созвонились и договорились увидеться и по-человечески посидеть и поболтать у меня. Со своей безумной работой я напрочь забыл об этом важном мероприятии и теперь, выпив в целях профилактики простудных заболеваний грамм двести перцовки, спал уже какое-то время на диване. Видать, крепко меня срубило.

– Дядь, ну ептыть… Я вот выезжать собираюсь. В силе все?

– Да, Макс, конечно… Давай, через сколько ты будешь?

– Через час двадцать буду восседать за твоим столом, а крепостные откупорят нам пару бутылок домашних настоек и зажарят на вертеле кабаний бок, все правильно?

– Хм… Насчет кабаньего бока я сомневаюсь, но выпить и закусить точно найдется.

– Ну и отлично! До скорого!

– Погоди, Максим, время-то сколько?..

Но Тарасов уже отключился, и я еще несколько минут сижу в темноте и никак не могу одуплиться. Голова гудит, дерет пересохшее горло, левая нога затекла от неудобного лежания. Так сколько время-то?..

Максим Тарасов – мой однокашник и лучший друг. После окончания училища он загремел на Балтийский флот – предполагалось, что он распределится в штаб Ленинской военно-морской базы, но пока он летел из Питера в штаб флота в Калининград, его должность сократили. Кадровик, прожженный морской волк, предложил Максу единственную должность: заместитель командира взвода учебного полка морской пехоты в Выборге. И хотя должность эта была по организационно-штатной структуре сержантской, Тарасов, склонный изведать в жизни все, что ни пошлет ему судьба, согласился. После полугода в задрипаной части и на съемной квартире с крысами по соседству, за которую он отдавал половину своей зарплаты, Макс перевелся на корабль старшиной трюмной команды и зажил в каюте с крысами же. Зато бесплатно, и жрать давали тоже бесплатно на камбузе. Спустя еще полгода в «Русском репортере» напечатали фото Тарасова с сигаретой в зубах, развалившегося за столом и выложившего на оный ноги в уставных ботинках в кают-компании крейсера «Аврора», после чего ему в достаточно вежливой форме предложили написать рапорт по собственному . С дипломом военного журналиста его сразу взяли корреспондентом в военную программу Николая Сладкова на втором канале, потом Тарасов ездил за полярный круг снимать рекламные ролики для одной компании, занимающейся добычей нефти и газа, теперь он снова устроился корреспондентом на один из центральных телеканалов и ведет свою программу. И через час двадцать этот человек позвонит в мою дверь.

Я прихожу в себя. Встаю с дивана, включаю ночник; щурясь от его неяркого света, смотрю на стенные часы. Двадцать два сорок четыре. Ну почему бы и не нагрянуть в гости в это время? Иду на кухню. Что тут у меня? Перцовки осталось маловато даже для одного, поэтому… Я ставлю стул, взбираюсь на него и вытягиваю из недр самой высокой полки плотно закупоренную литровую бутыль. В ней – еще дедов самогон. «Ананасовый рай», как говорил муж отцовой двоюродной сестры. Половину я сразу отливаю в пузатый графинчик, ставлю его в холодильник. Самогон тягучий, цвета очень бледного тростникового сахара, и действительно пахнет как-то сладко. На стол я ставлю старые, старше моего отца, рюмочки, похожие на перевернутые широким концом вверх пулеметные гильзы. В зависимости от освещения и напитка в них, они могут быть фиолетовыми или бледно голубыми, как осеннее небо. Мне очень нравятся эти рюмки.

Теперь надо подумать о закуске. В морозилке есть бабушкино сало, есть еще горчица и несколько зубцов чеснока. Картошки сварить, что ли… Успею же! Я шарю в глубинах кухонного шкафа и вскоре нахожу литровую баночку бабушкиного же ассорти: огурчики не длиннее пальца, помидорки, болгарский перец, маленькие патиссоны и морковка кружками. Прекрасная баночка! А вот есть ли лук… Да, находятся и две луковицы. Я открываю банку с соленьями, выуживаю крепенький, хрусткий огурчик и большим удовольствием закусываю им очередную сегодня рюмку перцовки. Настойка жжет нутро, разгоняет тепло по всему телу, а огурец так восхитительно пахнет летом, бабушкиным домом и детством… Голова начинает работать в полную силу, и я понимаю, как ничтожна и никчемна была мысль просто нарезать сало и сварить картошку. Лук есть? Есть! Пару яиц найдем? Так точно! А не забацать ли нам в этой связи народное литовское блюдо кугялис? Еще как забацать, товарищ инспектор!

Я в приятном возбуждении и предвкушении сытной, горячей закуски под дедов самогон и журналистские байки Тарасова потираю руки, набрасываю в раковину лежалых, начавших прорастать картофелин… Главное – не тупить и делать все быстро.

А делать надо вот что. Картофель чистится и натирается на крупной терке. Пока происходит процесс натирания, необходимо параллельно запускать второй процесс, для которого сало нарезается мелкими кубиками, а лук – несколько покрупнее. В сковороде сало растапливается и превращается в шкварки, а лук обжаривается в растопленном сале. После этого свеженатертая, еще не успевшая потемнеть картошка отжимается от жидкости и укладывается в глубокую форму для запекания. К картошке мы добавляем сало с луком и шкварками, два сырых яйца, обильно все перчим и слегка (если сало соленое) солим. Смесь хорошенько размешивается и отправляется в уже разогретую до ста восьмидесяти градусов духовку, где ей предстоит простоять ровно шестьдесят минут. Спустя вышеозначенное время на вашем столе оказывается кугялис – незатейливое, но невероятно вкусное и сытное блюдо, прекрасным дополнением которому станут бородинский хлеб, домашние соленья, дедов «ананасовый» самогон и компания Максима Тарасова. Лучше и не придумаешь!

Раздается звонок в дверь. Кугялис уже дымится на столе, запотевший графинчик занимает свое почетное центральное место, старинные рюмочки заманчиво переливаются густым фиолетовым оттенком. Я бодр и свеж, и готов к бессонной ночи – бабушкин огурчик и готовка в стахановском темпе вполне привели меня в должное состояние, и даже начавшие было проявляться признаки простудных заболеваний куда-то стремительно исчезли при одной лишь угрозе продолжения терапии народными средствами. Тарасов, лысый и бородатый, с неизменным рюкзаком за плечами и серьгой в левом ухе, шумно приветствует меня, галопом рвется пописать, а затем дрейфует в направлении кухни, не переставая засыпать меня вопросами.