Мария Буркова - Рыцарский роман вернулся. Сумейте его узнать

– Эстрелладо, не бойся, открой глаза, ты в безопасности, слышишь? – в голосе Инквизитора слышалась вполне отеческая забота, но сам он этого не замечал. – Очнись уже, всё прошло.

Голова раненого вновь поникла, но веки наконец очень медленно стали раскрываться, и поначалу совершенно пустой взгляд заставил солидного мужчину пережить несколько очень тяжёлых мгновений. Затем тело дёрнулось на вдохе, и затряслось от приступа кашля. Потом совершенно бледные серые глаза потихоньку стали наливаться своим настоящим, зелёным цветом, и ещё через несколько секунд в них появился устойчивый огонёк, свидетельствовавший, что человек видит и осознаёт это.

– Эстрелладо, не волнуйся, всё уже в порядке, – продолжил не то увещевать, не то умолять Инквизитор. – Видишь меня? Скажи что-нибудь.

Глаза юноши приобрели вполне осмысленное выражение и даже полыхнули радостью, когда их взгляд остановился на чёрном кресте тевтонца, висевшем на груди Инквизитора. Губы чуть шевельнулись, но и только, по всей видимости, говорить раненый всё ещё не мог.

– Бедный ребёнок, что ж они успели сделать-то с тобой, – сокрушённо пробормотал суровый мужчина, сам не думая о том, что говорит. – Всё, всё, больше тебя не обидят, верь мне, Эстрелладо, слышишь? – он осторожно взял в ладони голову юноши, так, будто хотел согреть его лицо, влить силы в эту столь слабую сейчас, но такую бравую всего полмесяца назад душу. – Держись, я тебе помогу, понимаешь меня?

В глазах молодого человека появилось выражение затравленного зверёныша, и он тихо застонал, как будто очень сожалел, что не может что-то сказать.

– Нет, нет, всё, Эстрелладо, всё, этого и остального больше не будет, не бойся, пожалуйста, – тем же тоном продолжил успокаивать его Инквизитор. – Всё прошло, всё, забудь об этом, это был кошмарный сон, ясно?

Губы раненого настойчиво зашевелились, и мужчина поспешил приникнуть к ним, чтоб услышать хоть что-нибудь. Тот, увидев это движение, явно постарался сделать над собой усилие…

– Отец, мой крест отняла инфанта, – эти слова срывались по одному, медленно и едва слышно, с надрывом, и мужчина чувствовал, с каким трудом даётся это молодому человеку.

– Ну, это поправимо, – ободряюще улыбнулся он и неспешно сунул руку в карман, извлёк оттуда мелкий равносторонний серебряный крестик на цепочке, повторяющий собой формы того, что висел у него самого на груди, и осторожно надел на шею подопечного. – Только и всего, Эстрелладо, не горюй.

Юноша просиял такой ослепительной счастливой улыбкой, что появилось устойчивое ощущение, будто в помещении стало светлее и свежо, как на берегу моря. Он вздохнул глубоко и свободно, затем тихо вытянулся на ложе, как будто боли отпустили его везде и сразу.

– Спасибо, отец, – прошептал он и потерял сознание.

Инквизитор неспешно гладил ладонями светлые, отливавшие белым золотом волосы раненого, как будто у него в руках была драгоценность редкой красоты и колоссальной ценности, ну, что-то вроде индийского бриллианта, на который можно купить несколько кораблей. Не показалось, над лбом действительно образовалась тонкая прядь седины – в прошлую их встречу этого ещё не было.

– Бедный мальчик, да ты слишком хорош для этого мира, тебя нельзя оставлять в этих когтях, – с тихой светлой грустью проронил он, задумавшись. – Что ж, нужна ещё одна комбинация, и отчего бы не обнаглеть нам настолько, а? Жи пять – очень неплохой ход, хоть и нестандартный, верно, дон Понтий? Рискните уж!

– Мой барин будет в порядке? – с хмурой миной, но с совершенно детской надеждой вопросил Педро, отвлекая немилосердно слугу Господа от крепких размышлений, и тот с интересом воззрился на честного малого, на лице которого ясно читалось, что за того, кто лежал сейчас без сознания, но с ясной улыбкой, он готов собственноручно разорвать столько врагов, сколько потребуется, и даже с прибавкой.

– Ммм, – с интересом отозвался Великий Инквизитор, – ты сказал, что он твой барин, я не ослышался?

– Да, это так, – сурово насупившись, проворчал тюремщик. – Я сам так сказал и везде скажу. Как он? Я хочу, чтоб с ним было всё в ажуре, понимаете?

– Это хорошо, что хочешь и скажешь, – спокойным и уверенным тоном утончённого аристократа проговорил Инквизитор. – Пожалуй, ты бы мог ему и в самом деле помочь, это было бы очень кстати.

– Научите, – Педро застыл в почтительном поклоне. – За него я сделаю что угодно. И как угодно.

– Изволь, – пожал плечами собеседник и велел жестом подойти поближе. – Слушай.

По мере того, как тюремщик уяснял себе смысл сказанного, он приосанивался всё больше, и под конец пояснений на его лице поселилась столь довольная ухмылка, что кабы её могли видеть те, с кем из горожан ему приходилось когда-либо общаться, то каждый бы подтвердил под любой присягой, что никогда не видел Педро таким довольным. И уже не увидел бы.

– Эта пьеска – просто первый сорт! – в искреннем восхищении восторгался он. – И как раз для меня, всю жизнь мечтал отколоть номерок вроде этого! Вот спасибо, вот здорово, всё сделаю, в лучшем виде!

Ещё через двадцать минут Великий Инквизитор прошел через тюремный двор, бережно держа на руках завернутое в белые простыни тело Эстрелладо, укрылся с ним в чёрной карете без гербов и отбыл прочь в направлении, известном только ему на данный момент. Педро долго смотрел вслед, шепча молитву, а затем вернулся к телам пачачей-неудачников. Куда он дел их, не поинтересовался больше никто, а сам он не считал нужным кому-либо рассказывать об этом. Солнце катилось к зениту. Праздник Преображения Господня вступил в силу. Празднества в городе цвели пышным цветом, народ старался веселиться и надеяться на лучшее. Горькая участь молодого командующего армией, что спасла страну от захвата армией соседей, брошенного в подземелье за то, что отказался принять руку инфанты в качестве награды, не была в тот день предметом разговоров. Разговоры об этом снова пойдут поздно ночью, в кабаках и некоторых будуарах. Под утро в алькове инфанты де Солер найдёт среди разных прелестных вещичек одну, наличие которой повергнет его в такой шок, что он молча припрячет её у себя тайком от хозяйки, а она не обнаружит пропажи, решив, что по рассеянности спрятала нательный крест Эстрелладо в какой-то из дальних ларцов. Принцесса никогда не узнает, что довелось пережить вору как в момент кражи, так и ещё некоторое время спустя, и будет до конца жизни недоумевать, отчего и когда поклонник смог превратиться в ненавистника.

Поздно вечером, когда звёзды уже пышными гроздьями завешали весь тёмный купол неба, в кабинете Великого Инквизитора объявился прислужник и жестом привлёк внимание читающего господина. Тот жестом позволил говорить и приготовился слушать, отложив книгу.