Мария Буркова - Рыцарский роман вернулся. Сумейте его узнать

– И кто мне это говорит, а?! – гостья заметно вспыхнула. – Ты, якобы по долгу службы кидавший борцов в костёр, ты, погубивший столько пламенных сердец, ты, стольких совративший с пути!

– Борцов за право грабить и убивать нормальных людей – да, сжигал, – с ледяным спокойствием усмехнулся Инквизитор. – И дальше буду. Сердца, в которых ничего, кроме пламени злобы и насилия нет – да, разбивал, и сейчас могу, если что. Ну, а сдёрнуть человека с пути в ад – не только обязанность, но и благодарное в итоге занятие. Ты вот что будешь делать с черепками за свою работу, когда надоешь хозяину? Разделишь судьбу расходного материала или надеешься добежать до меня на исповедь? А если не успеешь?

– Отвали от меня со своей христианской добродетелью, мракобес! – взвизгнула цыганка, пытаясь скрыть брызнувшие вдруг слёзы. – Я сама разберусь, что мне делать со своей жизнью, без твоей помощи!

– Истерика – лучшее решение, когда нечего сказать? – рыцарь вдруг улыбнулся ослепительно, словно молодой кавалер на балу, выбирающий себе красавицу на вечер. – Начни ещё юбками крутить передо мной и станцуй позазывней, я тебе даже дам пару дублонов за честную работу – будешь всем после врать, что смогла лечь под меня, верно, ха-ха-ха! Какие вы все скучные дуры, а лезете на должность идолов, – он произнёс это совсем великосветским скучающим тоном и добавил уже с презрением. – Ладно, ступай, нам запрещено метать бисер перед парнокопытными. Потомки разберутся, где кровь на руках лекаря, а где – на руках мясника. Не смею задерживать столь гордую вдохновительницу борьбы с цепными псами коронованных тиранов и ужасными чёрными сутанами, – и вежливо улыбаясь, сделал галантный жест, указывая прочь.

– Ты редкий негодяй, Вальтер фон Цоллерн, – с ненавистью прошипела женщина, кусая губы. – Как бы я хотела увидеть твой труп, даже если мне придётся для этого…

– Ах, перестань, дурочка, знаешь, которая по счёту мне это говорит? Плетёшься где-то в хвосте второй сотни, так что не рискуй последним, товарки отпихнут, – весело расхохотался рыцарь лёгким тоном придворного сердцееда, чуть запрокинув голову вверх. – Ступай, не то ваш начальник балагана устроит тебе сцену ревности с плёткой и ещё будет в этом прав. А мне будет неприятно узнать, что тебе было больно, у меня слишком ранимая душа для этого.

– Ненавижу тебя!!! – прорычала цыганка севшим голосом. – Ненавижу!

– В том и разница – я предпочитаю любить, – с молодым задором отпарировал воин, продолжая ослепительно улыбаться. – Слабо, да? Вот потому ты и бесишься, зная, что радость тебе недоступна, оттого и хочешь уничтожить всякого, кто не такое ничтожество, как ты. Пожалуй, я буду негодяем до конца – прослежу, чтоб тебя не трогали, и ты увидела крах всех своих попыток устроить ад на земле.

Цыганка попыталась собраться, глубоко вдохнула, чуть прикрыв глаза, и поспешила ответить:

– Мы отвлеклись от темы, отдай мне хрустальный шар Эстрелладо, и я уйду. Мне неприятно спорить с таким исчадьем злобы к простым людям.

– Простые люди зарабатывают себе на хлеб честным трудом, а это никогда к тебе не относилось. Уходи, я, право, не знаю, о чём ты изволишь упоминать – где нам, сирым и убогим, понимать движения души героев преисподней.

– Что?! – снова вспыхнула гостья. – Ты не вернёшь мне кулон Эстрелладо?! – её глаза снова приобрели нехороший лимонный оттенок. – Как ты мог похитить такой ценный артефакт, ты, крестоносный варвар, душитель культуры, ты…

– Пошла вон, помешанная, ты мне надоела, – полным презрения и скуки тоном аристократа, принявшего решения сыграть бессердечного индивида, сказал Инквизитор и повернулся спиной, давая понять, что аудиенция закончена. – Бабы всегда делают вид, что не понимают прямых слов, вон с глаз моих.

На самом деле он прекрасно понимал, что это вовсе ещё не финал встречи, и, ощутив удар и услышав звон лезвия, наткнувшегося на кольчугу, даже не улыбнулся. Он только вовремя сделал нужное резкое движение, и, когда он обернулся полностью, рука цыганки, зажатая в крепком кулаке тевтонца, уже издала тихий хруст, и изящный кинжал с обилием многозначных украшений упал на пол с довольно громким стуком. И теперь это как будто нарочно замедлившееся для людей падение сопровождал полный искреннего изумления взгляд цыганки – такое неконтролируемое ею событие столь удивило её тем, произошло, что даже боль от переломов не смогла привлечь внимание хозяйки всерьёз. Затем она в полной растерянности подняла обиженный взгляд на рыцаря, который улыбался совершенно спокойной улыбкой, и далеко не сразу начала бояться. Но страх постепенно, хоть и медленно, взялся старательно проникать во всё её существо, и наконец заставил трястись всё её статное, но слегка миниатюрное тело крупной дрожью.

– И здесь ты вовсе не первая, – сиятельно процедил мужчина, по всей видимости, искренне веселясь. – На горе Броккен были три штучки помиловидней да покрепче тебя, а я был сонный, пьяный и со связанными руками. Результат примерно тот же, поняла, отчего мне с вами скучно? Не умеете чаровать, так не наряжайтесь ведьмами – слишком дёшево и кисло.

Женщина хотела что-то сказать, но осеклась и умолкла, а из глаз её закапали крупные слёзы.

– Что, решила отыграть весь набор сразу, ничего новенького так и не придумала? – продолжал улыбаться рыцарь, роняя слова безразличным холодным тоном. – Или ждёшь, что я брошу тебя в застенок и дальше по тексту тра-ля-ля, два берега у одной реки? И отчего до вас не доходит, что на деле вы просто не нужны никому со своими глупыми амбициями… Ну, хватит уже низкосортного фарса, ступай прочь. Развеешься с новеньким, не забудь, Артур, синеглазый точёный котик, тоже пламенный борец за идеи, тебе сойдёт вполне для утешения, – и он аккуратно отшвырнул от себя женщину. – Не такой тупица и грубиян, как Эрнесто, у этого даже образование законченное.

Слёзы у цыганки мгновенно высохли, она ухитрилась также не потерять равновесие, оставшись на ногах, хоть и пролетела солидное расстояние к самому порогу комнаты. Последний раз взглянула на собеседника, но взгляд, полный горькой детской обиды, оказался бесполезен – рыцарь уже отвернулся и двинулся к раскрытому окну. Августовские звёзды сияли яркими гроздьями, ничуть не затушёвываясь пламенем свеч канделябра, стоявшего на рабочем столе, и как будто подсвечивали жемчужным сиянием белый плащ тевтонца. Чёрный крест снова вызвал неприятные жгущие ощущения внутри у истово молодящегося женского организма, и цыганке показалось, что её вот-вот вытошнит. Однако она ещё несколько долгих мгновений поневоле любовалась рослой мужской фигурой, надеясь, что этого никто не видит. Затем с очень тяжёлым вздохом повернулась и побрела прочь, поддерживая здоровой ладонью кисть повреждённой руки.