Фламме - Ночной ангел

– Что-то вы нас совсем забыли, – приветливо сказал редактор небольшой газеты своему внештатному сотруднику Пантерову. – Пропали, не заходите, а ведь скоро Новый год, давайте, давайте что-то!

Если бы кто-то поглядел на них со стороны, то невольно бы рассмеялся: зрелище было более чем комическое. Огромного роста, неимоверно толстый, с пушистыми усами редактор больше соответствовал фамилии из семейства кошачьих, чем его плюгавенький сотрудник. Антон Пантеров был лыс, и глаза его выражали вселенскую скорбь. Скорбеть Пантеров умел по любому поводу, со вкусом и долго.

Благодушно напутствовав Пантерова, редактор шумно вздохнул и выбрался из-за стола.

– Давайте, давайте что-нибудь светлое, разумное и вечное, – сострил он. – И не забывайте, что вечное требуется до последней пятницы месяца. Да нет же! Раньше. В пятницу газета выходит, день на вычитку, день на верстку, это значит, – он послюнявил жирные пальцы и перевернул лист календаря, – это значит, у вас срок до будущего вторника. Дерзайте, Пантеров, читатели вас любят!

Улыбаясь собственной остроте, он важно прошагал мимо грустного Пантерова. Тот сосредоточенно смотрел на свои ботинки. У левого начинала предательски хлюпать подошва.

«Легко сказать: «давайте светлое», – угрюмо думал Пантеров, шагая по вечерней улице, – а если у тебя дома ворчливая жена, сломанный холодильник и трое детей, которые калякают письма Деду Морозу, получать которые должен я? И доставать все, что они понарисовали?».

Он вспомнил, что с утра ничего не ел, кроме печенья с чаем, и сглотнул голодную слюну.

Дома его встретила жена в отнюдь не соблазнительном халатике.

– У Камиллки запор, – твердо сообщила она с порога. – Нужна сухая ромашка. Я клизмочку поставлю.

Из ванны доносилось плаксивое кряхтение. Трехлетняя Камиллка ныла, методично раскачиваясь на горшке.

Из комнаты выскочили ее близняшка Тамилка и пятилетняя Софочка.

– Папа-а-а! – повисли они на Пантерове. – Ты что нам принес?!

– Потом, потом, – отмахнулся устало Пантеров. – Да погодите галдеть! Мама что говорит?

– Что-что?! Оглох, что ли?! – заорала жена, перекрикивая вопящую Камиллку. – Ромашку возьми и кафиол, слышишь?! Подожди, зайди в продуктовый, масло закончилось растительное и сахар.

– Я же позавчера сахар покупал!

– Это же твои дети чай сладкий требуют! Что, я весь сахар потребляю?!

– Мама-а-а, не поюсается! – снова захныкала Камиллка.

Пантеров вышел за дверь. Есть ему расхотелось.

«Ну, вот о чем тут можно написать? – думал он по пути в аптеку. – Как может вообще вдохновение прийти в этом бедламе?! Юная девушка ждет любви и происходит чудо: она выходит в магазин и встречает прекрасного молодого парня? Нет, старо, банально… Одинокая бабулька, отчаявшись увидеть своего сына и его семью, живущих в другом городе, в новогоднюю ночь выглядывает перед сном в окно и видит, как у подъезда останавливается роскошная белая машина и из нее вываливаются ее нарядные внуки с подарками, крича: «Здравствуй, милая бабушка!» Следом появляются красивая невестка и сын, убеленный сединами. Он взволнованно опускается перед старушкой на колени и шепчет со слезами на глазах: «Прости, мама». Все это на лестничной площадке, бабулька в байковой ночнушке, соседи выскочили смотреть. Все умиленно вытирают слезы, растроганная бабулька ставит чайник и зовет всех, включая соседского кота, пить чай! Хеппи энд! Чушь! Избито, не ново.»

– Мне ромашку сухую и кафиол, – буркнул Пантеров миловидной аптекарше, и взяв покупку, отправился в продуктовый магазин.

Дома его встретил детский ор, натужное гудение стиральной машины и густой запах тушеной капусты.

– Есть будешь? – спросила жена. – Она никак еще. Давай ромашку. Завтра врача вызову. – Садись, ешь, там тушеная капуста с котлетой.

– Не хочу. Потом.

– Ты ел где-то? – спросила жена с подозрительной интонацией в голосе, но тут Камилла заорала снова и она бросилась в ванную.

Пантеров прошел на застекленный балкон, где обыкновенно работал за небольшим столиком.

Он сидел уже два часа. Ничего не выходило. Из-за неплотно закрытой двери до него доносились вопли девчонок. Камилле помогло снадобье, и она сейчас весело скакала с сестрами. Жена иногда иронично прерывала их крики: «Не шумите, девочки. Папа творит! Папа – большой писатель!»

Наконец, дети угомонились и уснули. Жена вышла к нему.

– Что случилось? – спросила она – Ты почему не ешь? Ну, я же не виновата, что особо не из чего выдумывать. Что было, то и приготовила.

– Все нормально, – отмахнулся Пантеров. – Просто не хочется. Я чай попил с бутербродами. Рассказ надо написать.

– О чем? – спросил жена, но тут запищал чайник и она, не дожидаясь ответа, побежала в кухню.

«А сейчас она пойдет вывешивать белье, наше – на балкон, детское – на кухню. Потом нальет себе чай, приляжет на диван смотреть телевизор и уснет. И я трону ее за плечо, но она уже не воспримет этот жест как давний милый условный знак между нами. И мы не ляжем в постель вместе, и не займемся любовью, и не будем этой ночью счастливы, потому что она смертельно устала, а мне надо закончить и выправить этот чертов рассказ до вторника, а у меня ничего не получается!»

Ночь перевалила за половину. Жена давно всхрапывала на их общем диване, в маленькой детской посапывали девчонки. Пантеров поправил одеяло на старшей, прикрыл высунувшуюся ножку Тамилки. Одна Камилла, намаявшаяся за день, спала как солдатик.

«Завтра с утра подумаю», – сказал он сам себе, вытягиваясь рядом с женой на диване. Она пробормотала что-то и повернулась к нему спиной. Пантеров заметил, что в лунном зеленоватом свете ее черты стали резче и строже, а в волосах протянулись первые белые нити.

усмехнулся Пантеров и провалился в сон.

Это был удивительный сон. Он увидел свою бабушку, мать матери, которая жила в другом городе, приезжала к ним редко, была немногословной, тоненькой и порывистой как девушка.

– Тебя что-то волнует? – наклонилась она над Пантеровым, отирая губы уголками платка.

– Рассказ не получается, – честно пожаловался Пантеров. – Да и вообще…

– А ты пиши о том, что у тебя на сердце, – тихо улыбнулась бабушка.

– Это никому не нужно, – вдруг всхлипнул Пантеров во сне. – Я и сам этого боюсь. Знаешь, родная, о чем мне сейчас действительно хотелось бы написать? О том, что и вправду исцеляет душу. О легком, светлом и безмятежном.

Мне хотелось бы попасть сейчас в какой-нибудь зимний лес, но не дикий, а небольшой, тихий, с мягко падающим снегом, с жемчужным светом, отраженным от снежных веток. Посмотреть, как прыгают снегири с красными грудками, почувствовать плотность и хрупкость снега.