Irina Raymond - А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы

После неприятного разговора с младшим, у меня прямо в аптеке случилось кровотечение. В несколько секунд подо мной образовалась лужа из крови. Фармацевты вызвали «Скорую помощь». Случайно в этой аптеке, а она недалеко от нашего дома, оказалась соседка. Она позвонила моему сыну и сообщила, что маму увезли в больницу на «Скорой». Реакции не последовало. Была тишина. Ни звонка, ни приезда. После обследования, врач, взяв с меня расписку, отпустила из больницы под мою ответственность.

Я осталась одна со всеми своими болями и проблемами. Сама виновата? Надо было прогнуться под невестку, чтобы сына не потерять? Так многие свекрови делают. Только не я. Считала унижение оскорблением для своего достоинства. Невестка-свекровь игра не в одни ворота. Взаимное уважение. Больше ничего и не надо для нормального сосуществования. Как я жалела в такие моменты, что старшего сына нет рядом. Он бы никогда не допустил такого отношения ко мне со стороны младшего брата, а тем более Меланьи. Безысходное одиночество окружало меня в моём большом доме. Одно спасало, мой отъезд через несколько дней.

Для своих «немцев» сделала подарок– панно собора Христа Спасителя в лоскутной мозаике. Накупила русского шоколада. Для будущей внучки Нины погремушек из СССР. Чемодан собран. Мой длинный перелёт и я в Германии.

В Штутгарте встретили с цветами и объятиями. Новые впечатления от полутора часов пути до дома, который находился в Швебишгмюнде. Странное ощущение возникло у меня, как только села в самолёт: старший сын рядом. Я ехала в путешествие вместе с ним. Он стал моим Ангелом – хранителем на всё моё путешествие в чужой стране. То, что Димка со мной, чувствовала на физическом уровне. Как говорят, кожей. Сама себе придумала? Пусть и так, но мне было спокойно, как давно не было. Иногда казалось, что я слышу, как он дышит.

Германия. Воздух, как небо.

И солнечны сливы в саду.

И утро, как свежесть от хлеба.

Боль есть. Но опять же… живу.

Дышу, наслаждаясь покоем,

Где звон колокольный в тиши.

Здесь всё абсолютно иное.

Приют для уставшей души.

Мне выделили комнату, где на полу в вазе из дизайнерского стекла стояли огромные восхитительные гладиолусы. В аэропорт не повезли из-за их размера. Они были срезаны на поле для меня. Радушный приём и цветы – такая малость. Но я ощутила себя вновь немножечко счастливой. Ещё маленькая приятность – собор Христа Спасителя понравился моим друзьям.

Вот только Георг долго сопротивлялся подарку:

– Это так дорого! Ручная работа.

Мне лестно слышать такие слова от него. Еле уговорила. Кто бы так ценил авторские ручные работы в России? В своём Отечестве пророков нет, к сожалению.

В первое же воскресенье мы отправились на озеро Ellwangen купаться и загорать. Разница во времени меня немного разбалансировала, но я наслаждалась всем. Пыталась настроиться только на отдых и на новые впечатления. Понемногу удавалось.

Погода была прохладной. Для местного населения. Для russische Frau вода была великолепной, и я плавала, плавала, плавала. На волнах озера покачивались яхты, утки-гуси и я. Надувные матрасы проносили мимо своих пассажиров. В очередном своём заплыве я, повернув голову, увидела молодого парнишку, который мирно спал на своём кораблике– матрасе. Он проплывал достаточно близко, и я замерла в воде, чтобы пропустить. Лица его не увидела, увидела татуировку на лодыжке: японский иероглиф. Вспышка! Секунда! Я почти схватилась за край матраса: Димка! У моего сына был такой же иероглиф и, именно, там же, где у парнишки. Меня выбросило из воды.

Отдышалась и к Нине, выговориться. В Германии о таком говорят: «прикоснулся», дал о себе знать. Не надо меня убеждать, что я сходила с ума от своего горя. Мои ощущения от близости сына подтвердились. Немного отпустило. Начала дышать, а не задыхаться от боли, которая, как обычно, петлёй на шее.

Германия. Горы и горы.

И море повсюду цветов.

Моё растворённое горе.

Шаг к счастью частично готов.

И яхты стоят у причала,

Все мачты подняв к небесам.

Я жить начинаю сначала,

Плывя по зелёным волнам.

Мне солнце глаза заливает,

Так ярок он – летний денёк.

Я в этом такая нагая.

Ещё… прикоснулся сынок.

Нина и Георг работали. Утром я не выходила к завтраку, давала им время для личного общения. Понимала, что чужой человек в доме, пусть и большом, это напряжение и ущемление во времени и в пространстве. Ограничения, в любом случае. Просыпалась рано, читала Акунина «Турецкий гамбит» или смотрела в окно, где небо и листва создавали завораживающую картину. Гладила свою память, уговаривала, жалела и лелеяла. Просила её дать мне отдохнуть от моей безысходной тоски. Дениска тоже был у меня в уме. Надеялась, что, как только вернусь в Россию домой, у нас всё наладится. Даже и не сомневалась почему-то в этом: мой же сын. Младший. Единственный теперь на Земле.

Позавтракав, выходила в сад босиком и бродила по траве вокруг дома. Покой и умиротворение – это всё, что чувствовала в саду. Две огромные сливы уже были с плодами. Десерт на завтрак. Слива «ренклод» напоминала моё детство. Такое же раскидистое дерево с золотисто-жёлтыми, очень сочными, круглыми плодами росло в саду у моей бабушки и моего дедушки на Кубани. Набрав целую миску слив, объедалась вкуснятиной, которая была невероятно сладкой и сочной. Сок, как в детстве, восхитительно стекал по щекам и рукам.

Германия. В небо сквозь сливу

Смотрю, созерцая себя.

Всё просто. Достойно. Красиво.

И это, как будто, не я.

Забавно ворона гуляет,

Так важно ступая по мху.

Прогулка её заставляет

Задуматься. Вдруг что пойму…

Непуганые вороны и кот Моррис забавляли. Коту четырнадцать лет. Он, как настоящий матёрый котяра, гулял сам по себе. Моррис имел всего один клык из всех зубов. Однако это не мешало ему, в благодарность за вкусняшки, будто дома его вовсе не кормят, приносить по ночам соседке фрау Ланц мышей и складывать их у неё на крылечке. Удивлению моему не было предела: мышей всегда не меньше шести-восьми штук. Как он с ними справлялся?

Георг внёс ясность:

– Моррис их до смерти засасывает.

Юморист Георг. Совсем не похож на обычного немца, который сух и неэмоционален. Георг – взрыв позитива. Так радоваться пакету «безе», который мы с Ниной купили для него в кондитерской, мог только ребёнок. С обнимашками и восторгом. Бальзам на душу. У Нины протекал сложный период восстановления самой себя. Иногда мне хотелось её прижать к себе и гладить по головке, как маленькую девочку, но я боялась её обидеть своей жалостью. Конечно, мы с ней говорили много и долго. Нина работала до обеда. Георг иногда до ночи. У нас было время путешествовать по соседним городкам и деревням, которые меня не переставали восхищать своей сказочной кукольностью, и беседовать. Впитывала всё. Стойкое ощущение от первого посещения Германии – красота, чистота и умиротворение.