Irina Raymond - А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы

Мальчик мой, не надо глупостей.

Умножать и жить по ним.

Жизнь, как миг, в своей минутности.

Мама – я, а ты мне сын.

Нам не стоит всё разменивать-

Медяки да пятаки.

Я – почти сухое дерево,

Быть врагом мне не с руки.

Принимаю всю изменчивость,

Вся капризность от Судьбы.

Но души твоей заснеженность

Непонятна мне, увы.

Ты, конечно, вырос, сЫночка.

Будь здоров и невредим.

Но, как был, моя кровиночка,

Так ты мною и любим.

Всё проходит в мире замкнуто –

Успевай себя ловить.

Зарастут обиды травкою,

Что заборы городить.

Пусть мечты тобою полнятся.

Полководец иль судья?

В колеснице или с конницей?

Выбор твой, но мы – семья.

Даже предположить не могла, каким жёстким, а потом и жестоким окажется судья и какие страшные конники будут топтать мою судьбу. Какое бесчеловечное «наказание» в назидание придумает для меня Меланья.

А пока отпуск мой продолжался. Нина рассказывала немецкие притчи, баловала блюдами немецкой кухни. Вечера были особенно чудесными. На открытой террасе ужинали поздно, когда фонарики в саду и свечи на столе создавали атмосферу неги и блаженства. За бокалом вина, когда деликатесы уже съедены и оценены, неспешные беседы обо всём. Нашу такую роскошную леность прерывало цоканье ёжика, который каждый вечер тоже торопился поужинать из мисок Морриса. Надо быстро поднять ноги, иначе колючки пройдутся по голым ступням, а это не так приятно. Нисколько не смущаясь, он ел сначала из одной миски, где лежала еда, а потом запивал еду молочком из другой миски. Иногда, насытившись, ёжик засыпал прямо в миске с молоком. Откуда ежу было известно о ваннах Нефертити? Это и смешило, и умиляло.

Мне нравилось всё: я впитывала дух страны и дух людей, которые окружали на данный момент. В очередном нашем с Ниной коротком путешествии я влюбилась в кirche – церковь, которая находилась на высокой горе. Это Rechnerg.

Крутой подъём через буковый лес был долгим и каким-то нереальным из-за тумана, что окутал подножие горы. Разговор у нас на эмоциях, а потому с частыми остановками. Отдышаться. Время к вечеру, солнце шло на закат. Холодало. Взобрались на гору. Запыхавшись, замерли в немом восторге. Вид, который открылся сверху, был невероятным. Налюбовавшись и сделав много фото с разных ракурсов, зашли внутрь. Кirchen не похожи на наши церкви. В них почти нет росписи и икон, как в христианских храмах. Скульптурная лепнина, витражи, высота готических потолков и скамьи для прихожан. Это верно продумано, я о скамьях. Иногда хочется посидеть и помолиться, или подумать, или поплакать тихо.

Kirche стала нашим с Ниной особым местом для души. Любим там бывать, когда я приезжаю в Германию. Взявшись за руки, можем сидеть и молчать. Тишина. Огонь свечей.

Твоей души неповторимость

Так радостно легла на сердце.

Как много в жизни изменилось,

Но, к счастью, родом мы из детства.

Твоя улыбка беззаботна.

Вот только знаю цену ей.

Иное так бесповоротно,

Что не понять причины всей.

Игра жестока – выжить сложно.

Стоишь, глаза закрыв на миг.

Небрежно и неосторожно

Потом идёшь на свой обрыв.

И думы горечью и болью -

Шипами в тело и мозги.

И обращаешься с душою,

Как с пленницей: «Не вой! Молчи!»

Бесстрастно время. Неизбежно

Отщёлкивает новый круг.

Не прогоняй своей надежды,

Не отвлекайся на испуг.

Ты силой духа величава.

Дурное как-то отойдёт.

Пусть память слева, разум справа.

Кораблик всё– таки плывёт.

Пусть наши судьбы не из лёгких,

Но наша дружба – не гроши.

Надломлен мир и другу плохо.

Всё просто: руку протяни.

Сложно складывать себя из обломков и кусочков. Душа – не мозаика из зеркал. Мы пытались помочь друг другу, как могли и как получалось. Боль разная, но это боль, с которой порой нет сил справиться. Вот тут и важна поддержка: гласная, негласная, любая. «Когда тебе кажется, что Бог закрыл перед тобой дверь, оглянись…Обязательно где-то открыто окно».

Мы только вдвоём просмотрели фильм «Живой». Вместе поплакали, обнявшись. Георг на просмотр допущен не был, но он понял, почему и не настаивал. Мы – две мамы. У обеих сыновья. У меня Дмитрий и Денис. У Нины Зиги и Алекс. Мы – одноклассницы. Дети почти одного возраста. Объяснять маме двух сыновей ничего не надо такой же маме двух сыновей.

Погода была всегда комфортной, даже, когда шёл дождь. У меня отпуск. Под уютным пледом с тетрадкой для стихов или книгой, можно подремать в ожидании Нины. Или погладить бельё под мерный стук капель и поразмышлять. Для меня домашние дела – не обуза: надо и делаю, без особого фанатизма, но и без скрипа нервов. Быт – часть нашего существования в социуме. Никогда не было проблемой приготовить обед, ужин, постирать, убрать квартиру, если позволяло время. И даже, когда не позволяло, делала. Тут уже играло роль чувство ответственности.

Дождь хлещет, стихая на время.

«Собаками, кошками» дождь.

Вот время для неги и лени.

Теряя себя, обретёшь.

Блаженство от шёпота струек

И слёзками капли в стекле.

Надеюсь, волнуясь и веря,

Что лучик вернётся ко мне.

Первое длинное путешествие по рекам Mosel и Rhein. Оно рассчитано на три дня – на выходные Нины и Георга. Автобаны поражали своей идеальностью, а потому скорости конкретные, у некоторых под 300 км! Мы ехали, как положено. Георг за рулём, а это водитель по имени « Всёпоправилам». Скорость у нас немаленькая, даже разрешённая.

Калейдоскопность вида за окном успокаивала. Тихая музыка. Мои мысли. Всё на месте.

Забавный дед на голубом с «золотыми» молдингами кабриолете привлёк внимании, когда мы с ним поравнялись. Я и Нина встрепенулись одновременно. Глядели во все глаза, высунувшись в окна. Лимузин кабриолет был очень длинный и очень раритетный, а дедок уже вышел в ранг антиквариата. На вид лет этак девяносто, не меньше. Его шейный платок голубого цвета, в гамме с его авто, трепыхался на ветру, ковбойская шляпа сидела, как влитая на седой голове. Лицо гладко выбрито и, казалось, запах дорогого одеколона окутывал всё пространство вокруг. Победоносный и, одновременно, шаловливый вид. Не сговариваясь, мы с подругой стали махать от восторга руками. Франт улыбнулся одними уголками губ. Чёрт возьми, как это здорово: история промелькнула рядом.

В Германии есть клубы миллионеров, которые коллекционируют раритетные авто, реставрируют их и потом «выгуливают» в таких вот путешествиях по своей стране и другим странам. Не надо ходить в музеи, можно и так прикоснуться к истории. Владельцы только рады рассказать о своих Porsche, Lamborghini, Stretch Limousine. Разрешают сфотографироваться и даже потрогать. Бережное отношение без запретов вызывает уважение.

Город Trier захватил своей историей. Римляне. IV век. Из-за ограниченности во времени меня провели только по главной улице этого древнейшего города. Улица Simeon-Straße с невероятным количеством туристов из разных стран мира, где гомон и гул различного люда создавали свою атмосферу. Начали экскурсию с площади Gauptmark. Мой взгляд зацепился за красивое здание, которое было таким не немецким с яркой росписью и дверью, находившейся на уровне второго этажа. Дом Трёх Королей или трёх Волхвов, пояснил Георг. Для желанных гостей опускали лестницу. Необычный способ входа несколько позабавил. Не рискнула бы я ходить в гости таким образом. Красота церкви Sankt Gangolf тоже была притягательной. Можно бесконечно её рассматривать и любоваться всеми мелочами, включая огромный циферблат часов, который начал отсчитывать время ещё в пятнадцатом веке. Фахверковые дома всегда были моей сказкой, а здесь они стояли всюду. Фотоаппарат работал без перерыва. Самый выдающийся архитектурный объект города Trier – северные ворота Pоrta Nigra, возведённые в 180 году от Рождения Христова типичным для римлян способом строения – без цемента и строительного раствора. «Дьявольское строение» до сих пор твёрдо стоит на земле города, вызывая своими чёрными камнями из песчаника стойкое благоговение, с некоторой толикой жути, перед такой древностью. Как заколдованная, я ходила вокруг этих ворот, впитывая живую историю и меня, как всегда, сопровождал старший сын. Мы вместе смотрели во все глаза, трогали эти мощные камни, покрытые уже где-то мхом, и обретали знания. Экскурсовод в красной тунике вернул меня в реальность. С невероятной ловкостью он вскочил, как на коня, на тумбу и, размахивая руками, пламенно ораторствовал. Настоящий римлянин, влюблённый в свою Империю.