Ирина Якоби - Ожидание белого Рождества, или Датская сказка для русских золушек

– Ты что, шутишь? Или серьёзно? Что-то я не пойму, – растерянным голосом протянула Ольга.

– А это тебе тема для размышлений. До завтра будет, чем заняться, – съязвила Ива.

– Мне тоже пора бежать, а то Ульрик задал тридцать три задания на сегодня. Мой велосипед запаркован у школы. Кто-нибудь идёт со мной в одном направлении? – прозвенела своим тоненьким голоском Лада, но получив отрицательный ответ, засеменила мелкими и лёгкими шажками, как будто полетела по воздуху, в сторону школы.

– Счастливо! Надеюсь, что завтра увидимся, – попрощалась Ива.

– До завтра, – ответила Ольга, а затем, тяжело вздохнув, задумчиво произнесла грустным голосом. – Ты уж, пожалуйста, не обижайся на меня. Знаешь, иногда, заглядывание в чужие окна свидетельствует о крайней степени одиночества. Как сказал, не помню кто, но кто-то уж очень мудрый. А ты не знаешь, кто это сказал?

– Нет, не знаю. И слова эти, я считаю, на пятьдесят процентов спорные. Не всегда заглядывание в чужие окна является признаком одиночества. А на тебя, моя дорогая, я не обижаюсь. Не бери в голову! Ну, пока. До завтра, – Ива уже собралась было уходить, но вдруг передумала, решив, что это не по-людски так резко оборвать человека, не дав ему возможность выговориться. К тому же, она прекрасно помнила недавний ольгин рассказ о дочери и некоторых проблемах с мужем. Ива, с улыбкой посмотрев на Ольгу, спросила. – Тебе в какую сторону? Может быть, нам по пути?

– Мне – к центральному вокзалу, – с радостью в голосе бойко отозвалась Ольга и продолжила. – Я ведь живу не в Орхусе, а в тридцати километрах к северу. Для условий России – это не проблема. А здесь, в Дании, это считается далеко. Ещё бы! Тридцать километров – это, конечно, далеко, если учесть, что, находясь здесь, на полуострове, нельзя удалиться от моря дальше, чем на пятьдесят два километра. Так что мне сейчас на поезд, а затем пешком, что очень полезно для моей комплекции. А тебе в какую сторону?

– А мне туда, – Ива махнула рукой в противоположную от вокзала сторону, сторону парка, и продолжила со смехом. – А Бэнни – это наш чудесный серебристый лабрадор. Ну что, я тебя успокоила или разочаровала?

– Ой, Ива, это так замечательно, что я нашла здесь такого человека, как ты! – с благодарностью в голосе ответила Ольга. Но через какое-то мгновение неожиданно сменила тему, спросив. – А ты, случайно, не живёшь в вилловом квартале за парком?

– Случайно живу, – ответила Ива, улыбнувшись. – А ты, девушка, неисправима. Опять всё про меня и про меня, а я уже было подумала, что моя тема на сегодня закрыта.

– Теперь я на все сто процентов уверена, что твой муж – миллионер! – никак не унималась Ольга. – Подожди-ка! Лада, уходя, сказала, что Ульрик задал ей тридцать три задания. Слушай, а кто такой этот Ульрик?

– Вот сама завтра её и спросишь. Хорошо? – засмеялась Ива, обрадованная, что безграничное ольгино любопытство, наконец, переориентировано в другую сторону.

За окном поезда медленно проплывали зелёные поля и холмы, кое-где утыканные белоснежно-серебристыми ветряными мельницами-турбинами. Ольга, ещё совсем недавно, впервые приехав в Данию, была в неописуемом восторге от величественности и совершенства этих, практически крупногабаритных космических, конструкций. Но сейчас, всего через каких-то пять месяцев, настолько привыкла к их существованию, что смотрела на них с полным равнодушием. Особенно сейчас, когда была полностью поглощена переработкой впечатлений школьного дня: «Везёт же кому-то! Кто-то живёт в вилле, в центре города, с богатым мужем и с собакой. А тут, как проклятая, должна ездить за немерено километров каждый день и видеть эти чёртовы мельницы по два раза в день. А, собственно, чем она лучше меня? Да ничем. Ну, конечно, симпатичная. Да и одета она дорого и со вкусом. Чувствуется, что уверенная в себе. Что тут скажешь – типичная баловень судьбы. А самый главный вопрос: Почему мужики на неё так смотрят? Особенно этот парень из Швейцарии? Тут бьёшься, как рыба об лёд, чтобы привлечь к себе внимание! А она вроде бы совсем ничего для этого и не делает, но внимания получает сполна».

По дороге от железнодорожной станции домой Ольгу не покидали мысли об Иве: «Ей хорошо быть великодушной и доброй ко всем. Ведь это ясно, что у неё самой-то нет никаких особых проблем. Какие могут быть проблемы у богатых? А тут, блин, вся жизнь только и состоит, что из проблем. В России из кожи вон лезла, чтобы чего-то добиться и жить хорошо. Два образования получила. Заработала два красных диплома. Мужа достойного нашла. И подполковник, в его-то молодые годы, и красавчик. Ну эта сволочь Лариска всё испортила. Будь она проклята. Вот и осталась, что называется, у разбитого корыта. Ни мужа. Ни приличной работы, соответствующей моему интеллекту… А чего мне стоило окрутить Хенрика? Только одному Богу известно. Не зря получала первое образование».

Мысленно Ольга скользнула назад, в Великий Новгород, когда она переводила с английского на русский и обратно на встрече знакомств, организованной одним из брачных агентств города. Её хорошая подруга работала в этой фирме. Она-то и вспомнила об Ольге, когда их переводчица за день до очень ответственной встречи заболела и не смогла выйти на работу. Ольга сориентировалась мгновенно, понимая, что вряд ли у неё будет другой подобный шанс изменить свою жизнь в лучшую сторону. Она решила биться за своё счастье, что называется, до конца, естественно, не принимая во внимание, что Хенрик приехал на встречу с очень миловидной молодой женщиной, с которой до этого переписывался уже несколько месяцев. Ольга использовала все свои козырные карты, в том числе и прекрасное знание английского языка. И уже через четыре дня скандинавский жених предложил ей приехать к нему в гости, в Данию, абсолютно позабыв о той самой женщине, ради которой совсем недавно решился на путешествие в Великий Новгород.

Когда ольгины мысли вернулись в настоящее, совершенно неожиданно для себя самой, она вдруг ощутила что-то вроде отвращения к Хенрику и жалости к себе: «Собственно, ради чего я так напрягалась? Ради его двух тысяч крон, что он перечисляет мне на счёт каждый месяц? А разве я не достойна чего-то большего? В постели от него радости мало. Это и понятно. Ведь у нас разница в двадцать лет. Заиметь от него потомство мне тоже не грозит. Моряк, чёрт возьми, спички бряк. Нагулялся по полной программе! Наоставлял детей по всему миру! А на старости лет за ум взялся и сделал операцию по стерилизации. И совершенно непонятно зачем. Он ведь и без этого уже, думаю, минимум лет десять, не представляет угрозы для женщин.

Ну, хорошо. Нужно быть объективной и признать, что дом у него очень даже приличный. Хотя, конечно, далеко от города. А с другой стороны, мне-то что от этого дома? Хенрик сразу меня предупредил, что в завещании записаны его датские дети, которых у него трое. И нам с Наташкой ничего не достанется. Это – факт. И – это, собственно, все минусы. Ну, ведь и плюсы тоже есть. Во-первых, две тысячи крон – это двенадцать тысяч рублей. Для Великого Новгорода – хорошие деньги. И Наталье это – хорошая помощь. Во-вторых, Хенрик почти всегда в плавании, а я на всё время его поездок – свободная женщина и могу делать всё, что хочу. В-третьих, и это самое главное. Сейчас я живу в Европе, и даже ещё лучше. В Скандинавии. Где существует масса возможностей для прекрасной жизни. И я должна быстро думать и использовать любой шанс, чтобы сделать жизнь моей дочери, не забывая при этоми мою собственную, счастливее и беззаботнее».