Ирина Якоби - Ожидание белого Рождества, или Датская сказка для русских золушек

– Возьмите, пожалуйста, салфетки, – он протянул ей несколько штук и вышел из машины. Через несколько минут, вернувшись, он предложил Иве бутылку холодной минеральной воды, только что купленную специально для неё в ближайшем магазине. – Я подумал, что это может помочь.

– Да, это кстати! Паша, большое тебе спасибо! – тихо произнесла Ива, которой уже удалось мало-помалу совладать со своими эмоциями. Открыв сумку, достав пудреницу и посмотрев в зеркало, она вздохнула. – Ну и видок! Страх! Как с таким лицом я могу показаться на работе?!

– Не волнуйтесь Вы так! Пока мы доедем, ваши глаза уже высохнут!

– Спасибо ещё раз, – Ива благодарно посмотрела на Павла.

– Не за что.

Поправив макияж, она какое-то время смотрела на проплывающие мимо пейзажи. Затем, осторожно опустив стекло, вдохнула прохладный воздух ноября. «А Павел прав. Утро действительно чудесное!» – блеснула в голове приятная мысль. Снежный покров, прошлой ночью укрывший землю белоснежной периной, под яркими лучами солнца переливался всеми цветами радуги. Ива так долго смотрела на этот сверкающий снежный ковёр, что её глазам стало больно. Она их прикрыла, а под монотонный шум мотора и покачивание машины невольно пришли на память лёгкие и полупрозрачные пушкинские строки:

«Мороз и солнце; день чудесный!

Ещё ты дремлешь, друг прелестный —

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!»

Когда Ива открыла глаза, то увидела, что Павел настороженно смотрит на неё в зеркало заднего вида. Она улыбнулась:

– Паша, не переживай! Со мной всё в полном порядке!

– Ну и слава Богу! А то я и вправду заволновался!

Ива вдохнула полной грудью, расправила плечи, улыбнулась и с чувством стала наизусть читать любимые строки:

«Под голубыми небесами,

Великолепными коврами,

Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет,

И ель сквозь иней зеленеет,

И речка подо льдом блестит».

– Прекрасно! Я обожаю Пушкина! – с восторгом продолжила она. – Его произведения – это что-то особенное! В них столько жизненной силы и энергии! Ты чувствуешь это?

– Да, я чувствую, – тихо отозвался Павел, пристально посмотрев в ивины глаза. Его горло неожиданно перехватило от эмоций, ласковая тёплая волна нежно окутала всё его тело с ног до головы, а сердце как-то странно защемило: «Какие же у неё голубые и такие бездонные глаза! Можно сойти с ума!»

– Ива Марковна, уже пять часов. Я Вам ещё нужна? Или я могу идти домой? – войдя в кабинет директора, неуверенно спросила Катя.

– Конечно, Катюша! Ты уже свободна на сегодня! – бодро ответила Ива, широко улыбнувшись. – Да и я, собственно, тоже. А Галина Васильевна ещё здесь?

– Конечно, Ива Марковна. Здесь. Вы хотите, чтобы я её пригласила?

– Да. Спасибо, Катюша. Будь добра.

Вдруг по ивиному уютному кабинету прокатились раскаты междугороднего звонка. Катя заспешила к телефону, чтобы поднять трубку. Ива жестом остановила её, предполагая, что в это время междугородний звонок может прийти только с одного единственного направления. И будет лучше, если она сама и ответит.

– Это Москва, Катя! – от предельного напряжения ивин голос зазвенел, как туго натянутая струна. Поднимая трубку телефона, неимоверным усилием воли она заставила свой голос звучать спокойно. – Да, это я, Геннадий Георгиевич… Добрый вечер… Домой? Правду сказать, уже собиралась… Галина Васильевна? Она тоже здесь.

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и внутрь помещения влетела полная женщина небольшого роста с испуганным лицом. Ива указала рукой на стул рядом со своим столом, и та осторожно села, нахмурив лоб и стараясь улавливать каждое слово, вылетавшее из уст директора.

– Геннадий Георгиевич, а вот и Галина Васильевна подошла, – произнесла Ива, одновременно включая громкую связь. – Вы хотите с ней поговорить?

– Обязательно поговорю! Но не сейчас! – на весь кабинет прорычал низкий резкий голос, заставив главного бухгалтера испуганно заморгать густо накрашенными ресницами, не отрывая при этом глаз от ивиного лица, покрасневшего от внутреннего напряжения. – Сейчас вопрос к тебе, Ива Марковна! Вы что там, к чертям собачьим, творите?! Вы что там, совсем головы потеряли?! Я тут тщательно изучил представленный вами бюджет на следующий год и, охренеть можно, вы просите тридцать два процента! Ты в курсе, что это на семь процентов больше, чем в текущем году?! Я не могу такой ваш бюджет показать ректору! Да он никогда его и не подпишет! Вы что там думаете, мы тут, в Москве, идиоты, что ли? Ну, что молчишь? Отвечай же! Как это так получилось?!

Ива, конечно же, ожидала, что реакция начальства на их бюджет может быть негативной, но что до такой степени – было для неё полной неожиданностью. Эти ругательства, грубое хамство, а также несправедливость по отношению к возглавляемому ею филиалу на какое-то мгновение, что называется, выбили её из кадра. Пауза затянулась. Шок сковал всё тело. Единственное, что она могла сейчас ощущать – это сильные и ритмичные удары сердца, болью отдающиеся в висках. Ива не могла разлепить губы, чтобы сказать хоть что-то в ответ. Но уже через несколько секунд в её груди стала разгораться, мешая дышать, вспышка гнева, постепенно превратившаяся в мощную волну, почти накрывшую её с головой. Сейчас она была готова высказать своему московскому шефу всё, что накопилось в сердце за время их совместной работы. Лишь невероятным усилием воли ей удалось взять себя в руки. «Когда же я, наконец, овладею великим искусством строительства моего счастья из камней, бросаемых в меня?» – промелькнуло в её голове. Ива очень хорошо осознавала, насколько важно для неё самой и для её филиала избежать конфликта, и поэтому тщательно подбирала каждое слово для тактичного и деликатного ответа начальству, принимая во внимание, что все острые углы всё-таки уже не сгладить:

– Геннадий Георгиевич, послушайте, мы же обосновали, для чего нам нужны эти семь процентов в будущем году! Мы же не себе на зарплату это просим. Ведь сколько раз ректор подчёркивал важность повышения качества образовательных услуг, предоставляемых университетом! А наш филиал – это одна из его составных частей. Но как мы можем говорить о повышении качества, если у нас всего один компьютер на весь филиал?! И тот у главного бухгалтера. Геннадий Георгиевич, две тысячи седьмой год на носу, а наш филиал всё живёт, как в каменном веке. А как же студенты? Филиал существует уже не первый год, а у нас до сих пор нет своей библиотеки? Высококвалифицированные преподавательские кадры с учёными степенями и званиями – тоже невозможная роскошь! Как долго школьные учителя будут у нас преподавать?! Честное слово, мне даже стыдно перед нашими студентами. Деньги за своё образование они платят хорошие, а что, в конечном итоге, получают? Пшик да маленько.