Ирина Якоби - Ожидание белого Рождества, или Датская сказка для русских золушек

Метнув взгляд в сторону спящего Ульрика, Лада с ужасом осознала, что могла его разбудить своими неосторожными движениями. «Мне повезло. Спит», – удовлетворённо подумала она. Его одеяло было откинуто в сторону, обнажая почти всё мускулистое и хорошо сложенное тело, которое запросто могло бы принадлежать молодому парню лет двадцати пяти. Лада в спешке совершенно не заметила, что муж, слегка приоткрыв глаза, внимательно за ней наблюдает. Она уже успела натянуть на себя джинсы и блузку, неделю назад купленные Ульриком в магазине «Фютекс», товары которого отличаются низкими ценами и неплохим качеством, и подошла к большому зеркалу, заканчивая с последними деталями своего гардероба, как вдруг услышала полусонный, чуть с хрипотцой, капризный голос мужа, заставивший её вздрогнуть:

– Смотри, дорогая, мой дружок что-то хочет.

– Может быть в туалет? – на долю секунды совершенно потеряв контроль над собой, съязвила Лада, уже не в первый раз раздражаясь безмерной эгоистичностью своего мужа. Но тут же испугавшись своих слов, понимая, что последствия такого дерзкого высказывания могут быть для неё катастрофическими, она стала отрабатывать назад, стараясь смягчить ситуацию. – Но, милый, видишь ли, я должна торопиться. Ведь сегодня, если ты помнишь, начинаются занятия в школе. А я уже опаздываю. Извини.

– Иди сюда, малыш. Иди ко мне скорее, – томным голосом, как будто не услышав возражение со стороны жены, невозмутимо продолжил Ульрик, полностью сбросив со своего тела одеяло. Затем, сделав небольшую паузу, он протянул более жёстким и требовательным голосом. – Постарайся меня не разочаровывать. Я это очень не люблю, мой сладкий.

Лада, осознавая, что ей не удастся прийти в школу вовремя, тяжело вздохнула и поплелась в сторону широкой кровати, на которой, закинув голову назад и закрыв глаза, распластался Ульрик. Его тело напряглось и затрепетало от предвкушения удовольствия. Она села на край кровати и наклонила голову над мужем. Когда же её густые волосы рассыпались по его телу, мешая выполнять то, ради чего ей пришлось задержаться дома, она останавливалась и поднимала голову, пытаясь нервно собрать опять и опять выскальзывающие из пучка волосы.

Вдруг Ульрик неожиданно отбросил жену на другую сторону кровати, заскочил на неё и стал стягивать с неё одежду. Затем он схватил Ладу и бросил поперёк кровати, широко разведя её ноги и одновременно поднимая их так высоко, что её колени касались груди. Она, чувствуя себя былинкой в его сильных и грубых руках, безрезультатно порывалась освободиться, что только ещё больше заводило Ульрика. В следующий момент он поднял её ноги ещё выше и, зажав ладонью ей рот, мощным ударом вонзился в её тело. От боли у Лады на глазах выступили слёзы, что абсолютно не подействовало на её мужа, продолжающего совершать свои мощные и резкие движения.

Всё закончилось гораздо быстрее, чем обычно, и он затих, совершенно обессиленный. Она же, пользуясь моментом, осторожно поднялась с кровати и прошла в ванную комнату, ощущая дискомфорт в нижней части тела. Холодный жёсткий комок предательски подступил к горлу. Прекрасно понимая, что от слёз глаза могут покраснеть и опухнуть, Ладе пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не расплакаться. Через несколько минут она осторожно прошла в спальню за рюкзаком и, обнаружив свою спящую молодецким сном и сладко посапывающую половину, подумала: «Угомонился. К лучшему».

Выбежав на крыльцо дома, Лада схватила велосипед, выкатила его за ограду и, с трудом запрыгнув на своё старенькое двухколёсное транспортное средство, быстро закрутила педалями. Каждая неровность на пути отдавалась тупой болью в нижней части тела. А в голове вертелась только одна мысль: «Как я устала. Боже, как я устала! Неужели я пришла в этот мир только для того, чтобы терпеть унижения?! Что, мне запрещено быть счастливой и любимой?!» Слёзы рекой текли из глаз, от ветра и солнца мгновенно высыхая на лице и оставляя при этом неприятное ощущение жжения. Проплакав всю дорогу, она даже не поняла, как, почти вслепую, смогла доехать до школы датского языка.

Примерно пять минут ей пришлось потратить на поиск парковочного места для своего железного коня на школьной велосипедной стоянке, переполненной множеством разнообразных двухколёсных средств передвижения. Лада быстро поставила велосипед и, смахнув тыльной стороной руки ещё не упавшие с глаз слёзы, пригладила растрепавшиеся от ветра волосы и помчалась лёгкой походкой к главному входу.

Пятиэтажное здание школы датского языка уютно расположилось в самом центре города и извне не производило особого впечатления, сильно напоминая обычную постройку сталинского периода, какими заполнена вся центральная часть сибирского города Новогорска, где Ива родилась и прожила почти все свои тридцать восемь лет. Но в отличие от сибирских, эта датская постройка тысяча восемьсот девяностого года настолько хорошо холилась и лелеялась, что выглядела гораздо моложе не только своих лет, но и новогорских строений периода правления товарища Сталина. Внутри же это здание ярко и вызывающе демонстрировало результаты победы рациональной мысли и научного прогресса над возрастом здания.

Иве уже не в первый раз в течение этого короткого времени, что она прожила в Дании, стало немного обидно за Россию. Почти каждый день в течение двух месяцев она живёт, переполненная смешанными чувствами радости и грусти, восторга и обиды. А происходит это потому, что всё, что она видит и переживает здесь, в стране своего нового обитания, она неосознанно сравнивает с тем, что она видела и переживала ещё совсем недавно у себя на родине.

С противоречивыми чувствами на душе она подошла к нужной ей аудитории, дверь которой была приоткрыта, и можно было очень хорошо слышать несколько голосов, весело переговаривающихся между собой по-английски. Ива широко открыла дверь и уверенной походкой прошла внутрь помещения, пытаясь при входе мгновенно натянуть на лицо маску счастья и радости с очаровательной улыбкой, приоткрывающей два ряда белоснежных и ровных зубов, приветствуя всех присутствующих: «Хай!» За долгий период своей жизни в России она усвоила простой урок, что не следует усложнять себе жизнь, следя за выражением своего лица. В Дании же она очень быстро поняла, что без приветливого выражения лица с душевной улыбкой абсолютно невозможно стать частью счастливого и довольного жизнью датского, а, быть может, и всего цивилизованного европейского сообщества. Но для неё, прожившей всю свою сознательную жизнь в стране революций и перестроек, а потому измученной страхами, сомнениями и стремлениями найти ответ на извечный вопрос «Что делать?», до сих пор мучающий русскую интеллигенцию, было очень трудной задачей всегда быть в готовности одевать эту самую маску счастья в нужный момент.