Ирина Якоби - Ожидание белого Рождества, или Датская сказка для русских золушек

Тут Ива не выдержала и решила помочь, произнеся по-английски: «Она не знает английского языка, но я могу помочь с пере…» Но преподавательница, как будто не услышав её слова, обратилась по-русски, с ужасным акцентом, к виновнице сложившейся затруднительной ситуации: «Ето не ест пхоблема. Ти сказат, я пехеводит».

Ива почувствовала себя как-то по-дурацки: «Ну, какого чёрта я влезла со своей помощью?! Как абсолютная идиотка! Мне больше всех надо, что ли?! Жизнь меня учит и учит, а я опять и опять встаю на одни и те же грабли!» Она была неизмеримо ошарашена тем, как Дорит бесцеремонно оборвала её, даже не поблагодарив за желание помочь. Глаза зажгло от подступивших к ним слёз. «Прекрати сейчас же! Ты же не истеричка, в самом деле! Не ставь себя в дурацкое положение. А, может быть, ты никогда раньше не встречалась с хамством? Встречалась, моя дорогая, и встречалась не раз. Но тогда ты не ревела. Что же изменилось сейчас? Ну, да, коне-ечно, это было в России. А если в России, то хамство является нормальным явлением, что ли? Пойми, глупая, в Дании живут реальные люди, а не персонажи сказок Андерсена!» – воспитывала себя в душе Ива, на какое-то мгновение отвлёкшись от происходящего в классе.

Но когда она мысленно вернулась обратно, то поняла, что рассказ главной героини настоящего момента до сих пор не был начат, и сейчас лишь только закончился процесс прочищения голосовых связок, плавно перешедший в процесс воспроизведения довольно-таки странных звуков, напоминающих слова-паразиты. Всё это, в конечном итоге, увенчалось предложением, высказанным таким тоном и с таким выражением лица, как будто эта комбинация слов была до отказа заполнена глубоким философским смыслом: «Меня, эээ, зовут, эт-самое, Диана. Гм». Дорит перевела данное высказывание для присутствующих, но, естественно, исключая из текста абсолютно лишённые смысла для большей части аудитории сочетания звуков. Далее заполнила некоторый интервал времени затянувшаяся пауза, которая, по всей видимости, была необходима рассказчице для формулирования последующего, и, быть может, более содержательного предложения. Все замерли в ожидании, и Диана не подвела: «Я, эээ, приехала, ммм, в Данию из города, эээ, Вентспилс. Гм. Это портовый город в, эт-самое, Латвии. Я работала много, ммм, лет в обувном магазине. Я работала там, значит, директором. Гм. Ааа, ещё, я забыла, что мне сорок четыре». Весь этот набор слов обладательница романтического имени и особого лица произнесла очень уж гордо и даже вызывающе, особо акцентируя внимание на словах «директор» и «Латвия».

Пока Дорит переводила, Диана опять заёрзала на стуле, а её руки стали перемещаться по столу то вправо, то влево, сильно напоминая движения дворников по лобовому стеклу автомобиля. Затем после такого рода приготовлений она почти взвизгнула сорвавшимся голосом: «Всё, эт-самое, я кончила!» В классе наступила пауза. Перевода не потребовалось. Все и так очень хорошо поняли смысл сказанного. Ива ели удерживалась, чтобы не расхохотаться, а когда она обвела взглядом окружающих, то увидела их аналогичную реакцию. Только Дорит смотрела на Диану очень внимательно и даже с каким-то глубоким уважением, проговорив по-русски: «Болше спасибо, Дайана, за очен интехесный хаскас».

В очереди перед Ивой оставалось ещё два человека, но она уже начала мысленно выстраивать своё будущее выступление. Ей очень хотелось предоставить аудитории только самый необходимый минимум информации о себе. Без лишних слов и по-деловому, как она привыкла. К тому же, после невежливого выпада преподавательницы, она чувствовала себя неуютно и немного нервничала. Опять и опять она проговаривала в мыслях текст и никак не могла победить волнение. На заднем плане сознания она, тем не менее, успевала улавливать часть информации, доводившейся сейчас до сведения аудитории. Так, один молодой человек по имени Патрик, пребывающий рядом с Дианой, приехал из Бостона. А другой, сидящий с правой стороны от Ивы, – из Цюриха. Зовут его Урс, и работает он в биологическом институте при университете Орхуса.

«Следующий», – очень сухо, слегка поморщившись, оповестила класс Дорит, допивая очень, по-видимому, холодный кофе. Ива начала свой рассказ нерешительно, тихим голосом называя своё имя и возраст. Но затем, взяв себя в руки, продолжила в своей обычной манере, по-деловому отчеканивая грамотно построенные предложения, не утяжелённые лишними словами и оборотами. Она рассказала, что является кандидатом технических наук, что ею написано две монографии по вопросам использования математических моделей в управлении производством, и что она несколько лет проработала шефом Новогорского филиала Московского экономического университета. На этом Ива решила остановиться, посчитав неразумным дольше удержать внимание класса на своей персоне.

– Дорит! – раздался громкий мужской голос и далее, впервые за всё время процедуры знакомства, последовало. – Вопросы допускаются?

– Да, да, конечно, – слегка рассеянно ответила преподаватель.

– Это всё про работу. А как насчёт личной жизни или хобби, например?

– Конечно, моя жизнь – не только работа, – начала Ива. – У меня есть хобби. Мне нравится сочинять музыку и стихи. А также…

– Хорошо! на этом мы, пожалуй, остановимся и сделаем плановую тридцатиминутную паузу. Ива, ты не против? – неожиданно вмешалась Дорит.

– Нет. К тому же, я уже ответила.

Обида горьким комом стояла в горле и не давала дышать. «Не плакать! Только не плакать!» – до боли сжимая пальцы в кулаки, мысленно твердила себе Ива, изо всех сил стараясь сдерживать слёзы. Опустив глаза и стараясь ни с кем не встретиться взглядом, она быстро вышла из класса, а оказавшись в длинном коридоре школы, побежала по нему с одной-единственной целью – скрыться от людей. В голове стучало: «Почему, почему она так агрессивно настроена против меня? Что я сделала неправильно? Почему она относится ко мне хуже, чем к другим? Может быть, потому, что я русская? Это, конечно, не исключается. Ну а с другой стороны, как же насчёт Дианы или Ольги? Они ведь тоже не американки. А ведь эта латышка, похоже, вообще – стопроцентная русская, да к тому же, успевшая за столь короткий отрезок времени продемонстрировать такой беспредельный идиотизм, который даже трудно себе представить. Но это, тем не менее, не мешает Дорит относиться к ней с уважением. Значит, собака зарыта не здесь. А где же, чёрт возьми?»

В конце коридора Ива увидела небольшой круглый столик с газетами и журналами, вокруг которого стояли четыре стула. Она с глубоким выдохом практически обрушилась на один из стульев: «И что же мне теперь делать? В классе оставаться противно. Уйти домой. И что дальше? Ведь завтра или послезавтра я опять должна буду вернуться в школу. Это – требование, и никуда от этого не денешься. Если, конечно, я хочу получить постоянный вид на жительство с последующим, быть может, получением датского гражданства…» На этом рассуждения Ивы приостановились, так как она увидела Урса, медленно прохаживающегося по коридору, увлечённо разговаривая по мобильному телефону. На несколько секунд она задержала на нём свой взгляд, слушая немецкую речь. Ей было приятно смотреть на него, такого полного энергии, но в то же время спокойного, уравновешенного, какого-то надёжного и внушающего доверие. Вдруг он посмотрел в сторону Ивы и помахал ей рукой, продолжая свой телефонный разговор. Ответный жест последовал не скоро, так как, опешив от неожиданности, она замешкалась с принятием решения о том, что лучше: помахать в ответ рукой или махнуть головой. В результате, когда она решилась и подняла руку к ответному жесту, Урс уже не смотрел в её сторону. «Да что же это такое? Сегодня не мой день, что ли? Как будто всё и все против меня! Да я и сама хороша! Веду себя, ну, точно, как несуразная провинциалка!» – причитала про себя Ива.