Сергей Усков - Звезда услады

История с утками дело далекого прошлого. Много, чего было с тех пор праведного и слегка неправедного. Многоопытен стал Егор, степенен и важен. И гадкое слово вор гонит от себя, как проказу. Он не ворует, но заимствует: берет по собственной инициативе аванс с завода, отплачивает более производительным и качественным трудом. Поскольку, во-первых, только таким образом можно избавиться от гнетущего ощущения долга, выразить горячую признательность своему солнышку ясному, заводу-кормильцу, во-вторых, основной постулат будущего совершенного общества гласит: «от каждого по способностям, каждому – по потребностям». Значит, он уже реализовал это: работает изо всех сил, то бишь отдаёт без остатка по способностям, берёт исходя из потребностей…

На следующий день Егор принес домой рулон искусившего его неведомого материала. Для определения назначения принесенной вещи состоялся семейный совет, комиссия по производственному слогу: теща – председатель, жена – секретарь, сам Егор выступал с челобитной относительно добытого добра.

Егор и детей подключил к обстоятельному анализу чудного материала: старшому Димке велел перевести на русский язык надпись на ярлыке. Сынок Димка оказался не в зуб ногой ни в зуб ногой в иностранной грамоте, а по школьной программе должен уже калякать по-заморскому. Ан нет, хотя и школа-то вроде как с уклоном на углубленное изучение иностранных языков. За нерадивую учебу грозился Егор ужесточить жизнь сынуле, лоботрясу и бездельнику.

Дочка Лена только и разобрала, что надпись на финском языке. Деткам не было сказано об истинном происхождении этой вещицы. Купили списанный неликвид, дескать… Толковали Егор, жена и теща, толковали и порешили – это линолеум Раз так, устлали им пол в квартире, сначала для пробы в спальных покоях хозяина и хозяйки.

– Красота! – Радовался Егор, любуясь чудесно преображенным полом.

– Красота! – Вторила жена, и она знала толк в прикладном искусстве.

– Прелесть! – Умилилась теща, когда её пригласили на смотрины.

Одни детки не радовались: не доросли до таких особенных чувств, в редкой смеси возросшей собственной значимости, удальства, ловкости и предприимчивости. Пострелу Димке все бы бегать днями напролет по двору за футбольным мячом, в перерывах из рогатки пулять по воробьям, голубям и дворовым псинам, да тройки и четвёрки, с колами и двойками вперемежку из школы таскать.

Меньшой же дочке, непоседе Ленке, из-за кустов шпионить за братцем и нестись во весь опор домой, чтобы донести до мамки и папки безрадостные вести: Димка-де окно разбил, соседскую девчонку за косы надергал, через форточку на кухне подбросил дохлую крысу прямиком в кастрюлю с супом, которым Октябрина Спартаковна собралась попотчевать Тимура Гамлетовича.

Страшной ябедой росла Ленка, лучший командир лучшей октябрятской звездочки в школе, и доставалась ей порядком от пострела Димки, но с характером была девчонка – от дела своего общественно-воспитательного не отступала. Отчаянно и храбро билась за моральный облик братца, которого в комсомол могут и не принять, а значит, пятно несоответствия марксистко-ленинского мировоззрения плюхнется и на неё. В школе она училась хорошо: четверки пятерки алели в дневнике, за что Егор её хвалил, а сынка, балбеса, оплеухой награждал.

После того, как пол в спальне Егора стал диковиннее декораций к арабским сказкам, довелось ему побывать на приеме у директора завода. Как зашел Егор в кабинет – обомлел, прямо-таки оторопь взяла. Со стен глаз не отрывает. Денис Сергеевич прекрасно знал Егора, причисленного к авангарду завода, постоянного победителя соцсоревнования, потому спросил слегка удивленно: «Плохо выглядишь, Егор Тимофеевич. Нездоровится?» – «Хуже!» – сказал про себя Егор…

С работы пришел, с порога бранить жену стал. Изрядно поругал: «Столько живешь, дуреха, а обои от линолеума отличить не можешь! Еще фыркаешь, ходишь: я, мол, такая уж молодчина, не тебе ровня. Сама-то, ну точно как засранка. Эх, и глупые же вы бабы. Как это из-за вас некоторые чудаки голову кладут на плаху, стреляются, из окон выпрыгивают?! Драть вас надо как сидорову козу берёзовым веником! Да почаще! Одно расстройство с вами. Знаешь ли ты, что у Дениса Сергеевича то, что у нас стало линолеумом, на стены наклеено?» Жена, было, вякнула в оправдание. Егор сердито топнул ногой и пригрозил пока пальцем.

Обидно Егору, что вещь не по назначению использовал, ровно простофиля какой. Одно утишило горе несказанное: немного «линолеума» осталось. Этими остатками обклеили гостиную и спальню.

Вышел Егор из квартиры и зашел вновь эдаким сиятельным гостем. Глянул на стены, пол – похвалил хозяев, себя то есть, за тонкий вкус, за радение об уюте родного очага. И уже сам Егор, какой есть, пустился в пляс от неуемной радости. «Хе-хе-хе! Ха-ха-ха! – потешался Егор. – У меня апартаменты почище директорских! Хе-хе! Меня голыми руками не возьмешь!»

Как-то пригласил Егор в дом свой товарищей по работе, в великий праздник ПЯТНИЦА, питница и блудница. Пришли они, внимательно рассмотрели убранство квартиры, с уважением сказали: «Ну, могешь ты, Егорша, красоту делать! Обои, где такие министерские достал?» Уклонился Егор от прямого ответа, говорил вскользь, дескать, за большие деньги куплены при содействии козырных знакомых.

Приятна Егору похвала товарищей, и не важничал он перед ними, не хвастал – делился простой житейской радостью, добрые слова любил послушать, совета спросить. Вот затеял он садово-дачный участок покупать, где кой-какой домишко, пожалуй, потребно слепить, эдак этажа в два, с верандой на каждом этаже: верхняя веранда будет служить для пития чая и созерцания родных просторов, нижняя – для более прозаических дел. Пару штук теплиц соорудить не мешало бы на прочном бетонном фундаменте. «Поможем, Тимофеевич! Поможем!» – горячо заверяли товарищи, догадываясь, что неспроста были званы. «Скажешь, придем, выстроим хоромы выше неба!» – твердо обещали они.

Здесь Егор делал жене незаметный недвусмысленный жест. Женушка проворно перемещалась на кухню и спустя мгновение выплывала хлебосольной хозяйкой, с низким поклоном приглашала любезных гостей за праздничный стол. На столе огурчики, грибочки, куски обжаренной свинины с отварным картофелем белоснежным, рассыпчатым, дымящимся, приправленным ароматной зеленью. Красная рыба холодного копчения свесила с блюда толстый хвост, толкая вон со стола местного озерного леща-красавца, подрумяненного в печи. Царицей стола восседала запотевшая неупиваемая бутыль сорокоградусной русской чародейки-злодейки. При виде сего убранства товарищи Егора умильно улыбались и готовы горы своротить.

Купил Егор садовый участок, и не один, а два смежных: отважился и покусился как всегда на большее. Походил с женой по приобретенному отрезу пустыря, наметили, где домик-домище, где теплицу поставить, как грядки правильней разбить, сколько ягодных кустов и фруктовых деревьев смогут посадить. Вдохнул напоследок полную грудь влажного запаха земли-матушки, обвел просветлевшими глазами пустырь, и руки зачесались по хорошей работе. В близлежащем поселке арендовал Егор за пол-литра горькой мастодонтоподобный трактор К-700.