Наталия Шимонова - Октомерон, или Моё путешествие по Андалусии

– Ах, несчастный я человек! – возопил, наконец, дон Диего, наслушавшись всего этого, набродившись и остановившись как раз перед образом Святой Девы на углу Мёртвой улицы, перед которым теплился слабый огонёк. – Отчего ты не хочешь помочь мне? – вскрикнул он, обратившись к статуе, безмолвно взиравшей на него среди ночной тьмы. – Отчего? Разве хуже я прочих? Разве не достоин я счастья, коего не лишены и самые последние бедняки в Севилье? О, ты молчишь… Ты не хочешь помочь мне, хотя я так долго и пылко молил тебя о том, Пречистая дева! Ну, что же! Раз ты молчишь, так я пойду и утоплюсь в Гвадарквивире! – докончил свои безумные речи несчастный дон Диего.

Сказавши так, он решился немедля исполнить своё намерение, и скорым шагом отправился к реке.

Всякому известно, что враг рода человеческого не дремлет и, услыша такие слова, тут же вцепляется в грешника. Так произошло и на этот раз. Едва только дон Диего встал над полноводной рекою, несший свои воды к морю, как вдруг померещилась ему тень, так же, как и он, склонившаяся к водам. Тень эта была одета в длинное тёмное платье и покрыта чёрной мантильей с головы до ног. Она слегка покачивалась, и то воздевала к небесам свои руки, оглашая окрестности стенаниями, то прижимала ладони к своей груди, что-то горестно бормоча. Одним словом, это была женщина!

Дон Диего, поражённый видением, тут же решил подойти к незнакомке и, представившись ей, предложить свою помощь. Ведь сеньора (или, быть может, сеньорита – при этой мысли дон Диего приосанился) оказавшаяся тут совершенно одна об эту пору несомненно оказалась в самом затруднительном положении. По платью незнакомки, блиставшему серебряным шитьем на корсаже, и по ее тончайшей работы кружевной богатой мантилье можно было судить, что принадлежала она к самому изысканному обществу. И, хотя дона Диего несколько покоробило то, что благородная дама могла оказаться без дуэньи или без кабальеро одна ночью посреди города, он, едва поколебавшись, всё же направился к ней. Встав пред нею, он склонился и, прочистив горло, произнёс.

– Драгоценная донья! Простите мне мою дерзость, но я, застав вас в столь удручающем положении, счёл долгом кабальеро предложить вам свои услуги, ежели только таковые нужны вам!

Незнакомка вздрогнула и, обернувшись к дону Диего, ответствовала так:

– О, славный кабальеро! Неужто Господь услышал мольбы мои и направил меня сюда только для того, чтобы я встретила такого учтивого, благородного и прекрасного сеньора, как вы!

Польщённый дон Диего склонился пред нею ещё раз.

– Речи ваши столь усладительны, – ответил он, – что душою моею овладевает страх: смогу ли я быть вам хоть чем-нибудь полезен? Но я уже был неучтив пред вами и забыл назвать своё имя! Меня зовут – дон Диего де Рибас и Кастильяс!

– Славное имя! – воскликнула незнакомка звонким как серебряный колокольчик голосом. – И мне оно знакомо, как знакомо любому севильянцу, если он благороден в происхождении.

Услышав этот сладостный звон, дон Диего преисполнился упований, что дама, находящаяся пред ним, молода и прекрасна, как и её голос.

– Могу ли я узнать, как зовут вас, и чем могу я быть вам полезен? – вопросил дон Диего.

Незнакомка глубоко вздохнула, опустила голову и ответствовала:

– Ах, добрый дон Диего! Повесть моя печальна и, боюсь, что рассказав её вам, я поставлю вас в такое положение, при котором вы решите, что если станете помогать мне, то честь ваша будет задета.

– Ничто не может остановить меня, если помощь моя потребна даме, милая донья, – сказал дон Диего. – Доверьтесь мне и вы узнаете, как можно положиться на моё слово!

Незнакомка вздохнула ещё раз и ответила:

– Сеньор! Взгляните на моё лицо! – воскликнула незнакомка в порыве чувств и тут же пылко подняла мантилью и открыла своё лицо.

Дон Диего замер, поражённой юной красотою, открывшейся пред ним в лучах лунного света: матовая кожа с дивным румянцем, тёмные брови и ресницы, жемчужные зубы, пышные чёрные локоны – всё дышало здоровьем, молодостью и прелестью.

– Сеньор, хороша ли я?

– Вы дивны, как свежее утро, прекрасная незнакомка!

– А между тем, мне негде приклонить головы. Никто не желает дать мне приюта. С тех пор, как бесчувственная родня прогнала меня из дому из-за того, что я отказалась выходить замуж за избранного мне кабальеро, я не знаю покоя. И вот теперь я решилась покончить всё разом и окончить свои мучения в Гвадалквивире!

– Прекрасная сеньорита! Более всего желал бы я избавить вас от этой беды! – воскликнул испуганный кабальеро, протянув руки к незнакомке.

– Говорите, говорите, сеньор! Всякое ваше слово будет услышано с радостью и благодарностью, благородный дон Диего! – при этих словах, юная красавица скромно протянула дрожащую ручку и доверчиво оперлась ею на протянутую к ней правую длань сеньора.

Ободренный этим, дон Диего промолвил:

– Взгляните на меня, добрая донья! Всякий в Севилье знает меня, как блестящего кабальеро! Если вы не боитесь, то позвольте мне предложить вам приют!

– О, сеньор! Вы услаждаете мой слух своими речами! Но пристойно ли мне – девице – принять ваше предложение? Чем станете вы радовать меня, когда мы окажемся с вами так близко?

Дон Диего приосанился и, крепко сжав протянутую ему ручку, положил левую длань на эфес своей шпаги.

– Сеньорита, манера моя такова, что ни деве, ни даме не приходится скучать или жаловаться на невнимательность и пренебрежение, когда рядом с нею я. Вам не стоит бояться ничего со мною! Шпага моя не успевает прятаться в ножны, коли позволите сказать мне прямо, если того потребует удовольствие прекрасной доньи.

Незнакомка кокетливо рассмеялась и, опустив мантилью на своё лицо, ответствовала:

– Мне приятны такие речи. Молодой, красивый кавалер, чьи способности так превосходны, имеет право быть благосклонно услышан. Я, пожалуй, пойду с вами в ваш дом!

– Но как ваше имя, моя добрая красавица?

– Меня зовут Инесой, мой лукавый сеньор.

С этими словами незнакомка оперлась на руку дона Диего и он, взявши её премило под руку, с превеликой осторожностью повёл донью Инесу по тёмным улицам, аккуратно предупреждая каждый её шаг и следя, чтобы она не споткнулась и не угодила изящной ножкою в яму. Так дошли они до дома дона Диего, что располагался на углу улицы святого Иакова Компостельского. С величайшей предупредительностью вошёл дон Диего внутрь и ввёл туда красавицу.

Там встретил их Лука и воскликнул:

– Вот те на! Где ж вы были, хозяин? И кто это с вами? Э-э… Да это дамочка! Ага! Вот так номер! Вы подцепили красотку!

Говоря все это, достойный слуга то взмахивал руками, то хлопал ими себя по ляжкам, то приседал, то вертелся, одним словом, исполнял все то, что пристойно исполнить всякому слуге благородного кабальеро.