Олег Овсянников - Возмездие

– Ми собрались, чтобы обсудить ошень важный вопрос и найти разумное решение. Пошти треть промышленности и социальной инфраструктуры большинства стран Западного континента зависит от русских ресурсов. В слушае прекращения их подаши, придется резко сокращать производство. – Старик, помолчав, мрачно обвел взглядом присутствующих. – Ми не можем допустить подобного. Если Россия нашнет диктовать свои условия. Население будет иметь райские возможности, разумно пользуясь сырьевыми богатствами. Но тогда возникнет законный вопрос, пошему до этого держава находилась в руинах, а население сократилось на 20 миллионов. А среди самых богатых людей мира – половина так называемые «новые русские»? Нам необходимы гарантии, господа, что вы способны контролировать власть. В противном случае мы будем вынуждены прибегнуть к радикальным мерам. Но вы должны понять – Америка не допустит велишия России.

В самый торжественный момент угрожающей речи дверь открылась, и в сопровождении начальника охраны в зал прошествовала процессия в составе деда в пальто, развязного мальчонки и спокойного молодого человека. Опешившие заговорщики не успели отреагировать на необычное появление, как старик ласково попросил военного:

– Ты иди, сынок, там за дверью подожди. А за солдатиков своих не беспокойся, вот уйдем мы, и оживут, обещаю.

Офицер беспрекословно развернулся и строевым шагом покинул помещение. Гости повели себя довольно странно – не здороваясь, расселись на свободных местах. Безо всякого почтения молодой мужчина обратился к пораженному иностранцу:

– Ну что, чужой запас карман жмет? А того не знаете, что ждут вас впереди потрясения и беды грандиозные. Вы же сами не знаете, на что руку подняли, хотите нарушить принцип триединства, основу, ради чего было создано человечество. Разгневается Владыка, накличете беду. Ну, а пока мне позволено вот с этим долбоносиком разобраться, – показал рукой на остолбеневшего советника серьезный парень. – Значит, ты придумал Дивногорск с лица земли стереть? Вот и не угадал на этот раз. Придется мне тебя лишить инициативы навечно. Так что извините, если что не так. Прошу прощения за грубое слово и за бестактность.

Молодой человек поднялся и направился к выходу, вслед за ним поспешил и старик, но всех остановил чистый голос мальчика. Обернувшись к остолбеневшим иностранцам, он со значением задал вопрос:

– Один американец засунул… куда палец? И вытащил оттуда чего? Четыре-шесть пудов? Знаете? – И, заметив, что те растерянно переглядываясь, пожимают плечами, снисходительно ухмыльнулся: – Тоже мне мудрецы, в натуре. На Руси любой юнец ответит. – И гордо вскинув голову, подался к двери.

Не успели стихнуть шаги странных посетителей, как очнувшийся советник метнулся к телефону. Судорожно всхлипывая, он истерически выкрикивал команды, забрызгивая трубку слюной. Иностранцы, о чем-то пошептавшись, не пытаясь успокоить коллегу, под шумок покинули зал. И прямо от дверей потребовали доставить их в посольство. Неожиданное прекращение визита вызвало переполох в правительственном учреждении. Стоило машинам эскорта покинуть территорию санатория, как над специальной площадкой завис вертолет. Выскочивший из здания человек суетливо залез в летательный аппарат, и, тот прибавив обороты винтам, вновь потянулся к облакам. На подлете к Кремлю, заходя на посадку со стороны набережной, вертолет затрясло, в воздухе повис скрежет металла. Затем что-то лопнуло, и в наступившей тишине, словно в замедленной съемке, железная конструкция, кувыркаясь, рухнула в мутные воды некогда могучей Москва-реки. Зеваки, пораженные увиденным трюком, молча наблюдали, как погружаются в воду останки летательного механизма.

Презрительно внимая трагическим речам представителей творческой интеллигенции, поминавших погибшего советника, дед Данила спросил у безучастно сидевшего в кресле Петра:

– Неужто никто не догадывался, каким великим подлецом являлся сей гад? – И, не дожидаясь ответа, печально заключил: – Знали, не слепыми по улицам ходили. Только кто за блага скотские Родину предал, а кто из ненависти к земле родной на злодейство решился. – И тягостно вздохнув, прошептал,

– Ох, и милостив создатель. Зачем терпит?

Петр, не открывая глаз, нехотя процедил:

– Зря ты думаешь, что прощение безгранично. Знаешь, есть такая мудрость. Упал мужик в колодец, подскочили друзья и давай кричать: «Руки, ноги целы? Шею не сломал?». А он в ответ: «Кажется, целы», – «А почему кажется?», – «Да потому что еще лечу». Так и с грехом – покаяние только остановка падения, не освобождающая от наказания. Никто не в состоянии заставить согрешить или искупить. Ведь даже зло искушает только созданием причин, а решение все равно за человеком остается. Хочешь, для наглядности всю мразоту взбаламутим, Ну, а там пусть каждый думает, как поступать. Да, между прочим, а где мальчик?

Дед, закашлявшись смешком, с трудом выдавил из себя:

– Со своей зверюгой прогулку совершает. И тут же в подтверждение его слов хлопнула входная дверь, и в комнату вальяжно проследовал огромный черный кот. Вслед за ним с шумом влетел Вова с порога заметив:

– Мы во дворе решили отряд самообороны организовать по опознанию и изгнанию.

– Кого? – поинтересовался дед.

Пока не знаем глубокомыслию. – ответил Вова. А может, чем поважней займемся? —предложил Петр.

– С превеликим удовольствием, – тут же согласился мальчик и направился к дивану, не преминув по пути пнуть ногой лежащего на дороге четвероногого дружка.

Андрей Иванович под вечер прибыл на дачу, отослал прислугу и расположился в саду, наслаждаясь одиночеством. Жена с дочерью второй месяц путешествовали по Европе, изредка присылая открытки с видами великих развалин древности. Уже полгода, как он занимал должность одного из замов начальника генерального штаба, при этом не особо отягощая себя воинскими обязанностями. Андрей Иванович старался как можно меньше принимать участие в развале некогда им горячо любимой армии. Но именно сегодня намекнули, что начальник уходит в очередной отпуск, и есть смысл в его отсутствие проявить инициативу, а там возможно и повышение. И сладкая надежда пьянила, заставляя закрывать глаза в дремотной истоме. Мысли плавно таяли, погружая сознание в бархатную темноту. Затем щелчком кто-то включил освещение, и Андрей Иванович узрел себя на довольно странном постаменте. Поверх целого ряда коммерческих палаток постелили настил из свежевыструганных досок с перилами и лестницей. Это нелепое сооружение располагалось в самом начале Тверской улицы, прямо напротив недавно отреставрированного «Националя». На трибуне разместилась группа кривляк с наглыми мерзкими рожами, мелькали знакомые по телепередачам физиономии, играла музыка и кто-то весело напевал: «А Ванюша дурачок, дурачок». Прерывая музыку, из громкоговорителей раздался скрипучий голос: «Да здравствуют пенсионеры и нуждающиеся. Ура, господа!» Рев толпы подхватил призыв зычным эхом. И следующим лозунгом разлилось: «Воздадим славу павшим от приватизации жилья. Ура, господа!» Андрей Иванович, изумленный нелепым фарсом повернулся в сторону демонстрации и опешил, пораженный увиденным. Сотни тысяч стариков и немощных старух, с трудом передвигая ноги, молча плелись по Тверской, крепко взявшись за руки. Их пиджаки и платья украшали ордена и медали былых подвигов и трудовых свершений. Глаза гневно сверкали на лицах бледно-синего цвета. И онемевшего Андрея Ивановича осенило – а ведь это марш мертвецов. Нескончаемым потоком текли демонстранты, сопровождаемые выкриками и веселыми лозунгами: «Пусть не будут забыты миллионы нерожденных. Ура, господа!» Андреи Иванович заметался, не в силах вынести подобных торжеств, но путь к лестнице закрывали свиноподобные охранники. И уже отчаявшись, он жутко закричал. Грохот стих, все вновь погрузилось в тишину, но, прорезая безмолвие, возник луч, и в темноте перед ним светлым силуэтом выплыли образы отца и матери. Он, пытаясь стыдливо оправдаться, потянулся к ним, но, натолкнулся на суровый взгляд отца и молча застыл. Тишиной прошелестело: «Тяжкий грех, проклятие всего рода». И укором за содеянное пронеслось: «Проклят, проклят!» В порыве исступления бросился вперед, пытаясь догнать тающее видение, но ноги вязли в невесть откуда взявшейся грязи, и не в силах побороть нахлынувшее горе, он зарыдал.