Олег Овсянников - В преддверии А

© Олег Овсянников, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Монотонный стук, пробиваясь сквозь нежелание просыпаться, заставил открыть глаза.

– Палыч! Ну какого черта?! Дай поспать, – недовольно прорычал Иван.

– К телефону пожалуйте, просют, – противным голосом пропели за дверью.

С неохотой вылезая из-под теплого одеяла, с трудом отодвинул развалившегося на кровати огромного кота. Опустив ноги, зашарил в поисках тапочек. Натолкнувшись на лежащего на ковре пса, в сердцах выругался: «Во жизнь, все в сборе». И, кряхтя, поплелся в коридор. Подхватив болтающуюся трубку, сердито выпалил:

– Говорите, что нужно? Услышав голос начальника, сразу смягчившись, затараторил. – Есть. Буду, конечно. Закончив разговор, потянулся.

Пройдя по коридору, повернул на кухню. За столом, накрытым простенькой скатертью, сидел пожилой взлохмаченный дед небольшого роста в нестираной майке. Трусы до колена, испещренные сюжетами из мультфильма «Ну, погоди!», прикрывали худые тонкие ноги, обутые в обрезанные солдатские сапоги. Потягивая папиросу, старик ехидно процедил:

– Ну, защитничек, в околоток требуют?! Ни сна тебе, ни покоя, служба! – сам себе ответив, весело рассмеялся. – Не ту ты профессию, Вань, выбрал. Жил бы у себя в станице, ездил на конике, шашечкой махал. Красота! Нет, в Москву приперся. Не пойму.

Старик, закинув ногу на ногу, с интересом уставился на возившегося у плиты соседа.

– Порченый ты, Палыч, – беззлобно отозвался Иван. Как будто кто виноват, что тебя при Сталине на Соловки упекли. Не надо было частушки про Калинина сочинять. Тоже мне диссидент. Ты лучше, будь добр, с Бармалеем утром погуляй и Леопольду пожрать дай. Чувствую, задержусь.

– С псом твоим прогулку совершу с удовольствием, собака интеллигентная плюс с достоинством. Как ты говоришь, порода называется – страфашист?

– Стаффордшир. Темнота, – смеясь, поправил Иван.

– Надо бы записать, – засуетился дедок, – а то народ интересуется. А вот насчет кота ты уж меня уволь. Подозреваю, как тебя нет, он на меня охотиться начинает, да и Бармалея баламутит. Вот, думаю, к специалисту обратиться, пусть растолкует, как это возможно: рысь с домашней кошкой скрестили. Может, какую премию получишь.

Иван, наливая кипяток в чашку, буркнул:

– А ты меньше в мою комнату лазай.

– Да, а как же его кормить? Через стенку? – картинно разведя руки в стороны, съязвил Палыч.

– Ну тебя, – отмахнулся Иван и не спеша направился к себе, слыша за спиной недовольное бормотание.

За два года проживания в коммуналке Иван настолько привык к импульсивному соседу, что по-своему привязался к одинокому желчному старику. Войдя в комнату, принялся переодеваться, с любопытством поглядывая на зверинец. В его отсутствие Бармалей перебрался на кровать, развалившись по-домашнему. Кот, устроившись на подушке, забросил задние лапы на собаку и, усиленно мурлыкая, делал вид, будто не замечает вернувшегося хозяина. Иван, закрыв входную дверь, на прощание бросил: «Бог с вами, наслаждайтесь». И подняв воротник куртки, вышел в ночь под мелко моросящий весенний дождик.

…Постучав в дверь с табличкой «Начальник», после глухого «войдите» перешагнул порог полутемного кабинета.

– Полковник, младший лейтенант Сазонов по вашему приказанию прибыл.

Из-за стола поднялся невысокий худощавый мужчина.

– Иван, что за обращение, издеваешься?! заметил он, еле скрывая улыбку.

– Никак нет. Господин – воспитание не позволяет говорить, а товарищ гусь свинье, по нынешним временам не положено, Андрей Степаныч. Так что извиняйте.

– Все ты шутишь, давай присаживайся, – посуровев, предложил хозяин кабинета. Пусть тебя в отделении дурачком считают, а мне все давно ясно. Юридический заканчиваешь, последний курс остался. От постового до офицера вырос. В личном деле в графе замечания единственная запись – «Безрассудно храбр». У вас все казаки такие?

– Раньше были поголовно, сейчас большинство, – тут же нашелся Иван.

– Все, все, не развивай, – остановил Андрей Степаныч. – Дело, значит, такое. Часов шесть назад на Беговой улице из остановившейся машины вышел молодой парень, поднял обрезок трубы и раскроил головы двум своим приятелям, приехавшим вместе с ним. Сел на бордюр и впал в состояние невменяемости. Таким его и доставил вызванный наряд. Ничего не говорит, глаза в точку, рук-ног не разогнуть, боли не чувствует. Отошлем в «Сербского»на экспертизу. На месте происшествия работает наша бригада. Все бы ничего, да странные вещи происходят. Не успели доложить по инстанциям, из управления приказ – передать дело им, высылают своих для дознания. Через час являются орлы из ФСБ тоже по этому вопросу. Что за шумиха? Не нравится мне подобное, а главное, надоело, когда за пешку держат. Давай-ка, Вань, тебя стажером к следственной бригаде оформлю, дипломная работа, все как положено. А ты там приглядись. Смекалки хватит, так простачком, глядишь, и пролезет. Бери бумагу, отдашь капитану Кислицыну, он там, на месте. Порасспроси свидетелей, докладывать лично мне. Все понятно?

– Обижаете, Андрей Степаныч, – попытался изобразить недовольство Иван, – все будет сделано. Встав со стула, четко развернулся и вышел из кабинета.

В дежурной части, заметив муниципалов, регистрирующих задержанного, попросил подбросить до Беговой. Место происшествия увидел издалека. Группа людей, окруженная автомобилями с включенными фарами, выделялась среди тихой ночной улицы. Предъявив удостоверение, миновал кордон оцепления и, подойдя к капитану, вручил конверт. Пока тот читал, внимательно стал разглядывать окружающих.

– Ваня, рот не разевай, кишки простудишь, – начальственно пошутил Кислицын, – Если тебя опером решили заделать, ты уж повнимательней отнесись к заданию. Вон, лучше, иди у Соловьева протоколы осмотра забери. Да, к сведенью, потерпевших увезли, одного в морг, другого в больницу. Этого, кто их по башке треснул, задержали. Полный отморозок, им в психушке заниматься будут. – И уже отошедшему Ивану крикнул: – Можешь в машине посидеть, мы ее осмотрели.

Последняя реплика вызвала смех у двух мужчин, до этого серьезно прислушивавшихся к разговору. Один из них, подойдя ближе, спросил:

– Кто этот новенький?

Кислицын, отмахнувшись рукой, нехотя пояснил:

– Да из патрульной службы. Юридический кончает. Небось себя Пинкертоном считает, так, валенок деревенский, – и, потеряв интерес к теме, направился к машинам.

Иван без труда получил протоколы. Устроившись под уличным фонарем, погрузился в изучение сухого казенного языка свидетельских показаний.