Дмитрий Зорин - На крутом переломе. Фрагменты памяти. Том III

Начало 90-х годов отмечается переходом на талонную систему распределения продуктов питания и отдельных товаров народного потребления. Нынешнему поколению трудно даже представить это состояние жизни. Моему поколению, жившему в годы войны, памятны хлебные карточки и прочие талоны, позволяющие не умереть с голоду и обладать минимумом социальных возможностей, отличающих тебя от голого нищего. В кулуарах КГБ ярлык «враг народа» был заменён ярлыком – «агент влияния». Кому только не стремилась приклеить этот ярлык чекистская власть, но в итоге сама превратилась в очаг размножения «агентов влияния». Старая партийная номенклатура и новые её представители, которых волны перестройки вынесли на вершину водораздела, с которой начинался путь в новое завтра страны, по-разному воспринимали происходящее. Одни всячески противодействовали происходящим переменам в надежде вернуть утерянные позиции, другие рассчитывали тихо переждать бурю, рассчитывая на сохранение кормушки, которой они пользовались ранее, новоиспечённые демократы ждали «манны небесной» со стороны западной демократии, на трибунах звучали голоса монархистов, анархистов и разных прочих радикальных «истов». Всё это не создавало благоприятной обстановки для осуществления задуманной реформации. События 1991 и 1993 годов явились ярким подтверждением этому.

Приведённый краткий обзор происходящих событий на пороге одного из этапов жизни моего поколения, лишний раз свидетельствует о голословности пропагандистских утверждений, о незыблемости устоев большевистской идеологии, монолитном единстве высшего руководства КПСС.

Восприятие перестройки советской общественностью было неоднозначным, свидетельством этому будет материал, представляемый в этой книге. Хотя я и старался оценивать происходящие события с позиции восприятия их моим поколением, наверное, имеет место, и субъективное отношение ко всему происходящему чему я был свидетелем или в чём принимал участие. На неизведанном для первых реформаторов пути, названном ими Перестройкой, на мой может быть, и непросвещённый взгляд, невозможно было избежать ошибок и недочётов. Некоторые из них стали тяжёлым наследием нескольких поколений раны, от которых кровоточат ещё и сегодня. Мне очень хотелось, чтобы эта книга явилась частицей своеобразного отчёта и пожелания поколения передающего эстафету потомкам после прохождения им очередного этапа по дистанции своего жизненного пути. Этот этап оказался на рубеже веков. Я убеждён, что много желающих среди представителей моего и ближайших к нему поколений, выполнить свой гражданский долг перед потомками в виде передачи им нашего и наших предков опыта. Ведь в этом и заключается преемственность поколений, это и является плодородной почвой для роста и развития дальнейшей жизни после нас.

Известный современный исследователь из числа первых ближайших соратников Б. Н. Ельцина в своей книге пишет:

«… Нередко следствием советских и российских реформ становилась консервация как раз наиболее негативных тенденций общественной жизни: таких, как увеличение степени личной несвободы граждан (правление Ивана Грозного и Сталина как апофеоз насилия и несвободы) и победа аппаратной революции, номенклатурной бюрократии (при Брежневе), захват властных полномочий «оли-гархическими» и преступными сообществами (в период руководства страной Ельциным) и т. п.

Попытки преодолеть авторитарно-тоталитарную цикличность истории России приводили лидеров страны к необходимости системной реформы: «перестройке» Горбачева и «рамочной» экономической либерализации Ельцина. Системная реформа 1985—1991 годов заключала в себе солидный потенциал политических преобразований. Однако ее социальная база вновь оказалась слишком узкой для плавной трансформации государства и общества в гражданские институты.

И так было всегда. Модернизаций на Руси, начиная с Ивана III, случалось много, и неизменно средством для их осуществления было «совершенствование исполнительской вертикали», обновление персонального состава властной Пирамиды. Но всякий раз не хватало соответствующих каждому данному виду модернизации исполнителей и исполнительских рычагов.

Народ же никогда не был нужен для модернизации. Гражданское общество, когда оно проявлялось в ходе модернизации «перестроек», воспринималось, в лучшем случае, как помеха, в худшем – как враждебная сила.

Ельцинская команда, сохраняя в основном потенциал горбачевских политических реформ, взялась за дело ускорения и углубления экономических преобразований.

Но такие «генетические» особенности российских реформ, как зауженная социальная база, верхушечный, дискретный характер, передел собственности, – режим Ельцина дополнил, помимо прочего, обостренной социальной конфликтностью. Отсюда вывод: горбачевско-ельцинское реформаторское наследие твердо вписывается в качестве стратегической цели в круг тех сущностей, которые подлежат объемному и неформальному пересмотру со стороны новой российской власти. Показательно, прежде всего, само средство, предлагаемое верхами и, в частности, Путиным, уже в наши дни для воплощения в жизнь указанной цели, а именно: авторитарная «гармонизация» властно-общественных отношений в современной России.

То есть снова что-то провозглашается и якобы делается для народа, но опять, как всегда, без народа самого».

К середине 80-х годов представители высших эшелонов власти, ведущие учёные, видные общественно-политические деятели в отличие от большинства населения, убеждённого в могуществе СССР, сознавали тупиковую ситуацию, в которой оказалась страна. Ситуацию, при которой движение прежним курсом грозит неминуемым крахом, и чётко прописанного пути выхода из неё нет. Прибегнуть к мировому опыту, помимо всего по выражению А. Яковлева «мешали оковы большевизма, сбросить которые было не просто» [7, стр.].

У тех, не многих, кто решился на кардинальные меры, которые они провозгласили «Перестройкой», не было ни сил, ни необходимых знаний и практического опыта, ни возможностей. Как говорят в народе: «тыкались они как слепые котята из угла в угол», набивая себе шишки, а народу принося беды, в преодолении которых обретали знания и опыт, и видели оправдание своим действиям. Оправдают ли их потомки, не знает ни кто, ну а от обнищавшего населения и обездоленных поколений перестроечного периода, им при жизни, желаемого понимания, наверное, не дождаться. То, что некоторые из них это осознавали и осознают, я могу утверждать, потому, как кого-то я знал лично, с некоторыми какое-то время вместе работал, о других имею некоторое представление.